Елена Криштоф - Сто рассказов о Крыме

В Москве на Тверской, рядом с генерал-губернаторским домом, Голицын держал магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников "Новый Свет" и продавал в розницу чистое виноградное вино по двадцать пять копеек за бутылку.

— Я хочу, чтоб рабочий, мастеровой, мелкий служащий пили хорошее вино! — заявил он. — Мы богаты, наш юг создан для виноградарства!

"Около Судака, в имении "Новый Свет", протекала исполненная фанатической любви к виноградарству и виноделию деятельность Голицына, чрезвычайно много внесшего в культуру крымских виноградников вообще и, в частности, создавшего коллекционный виноградник из лоз всего мира, и образцовые, выкопанные в скалах подвалы, сохраняющие в своих недрах единственное собрание самых драгоценных вин всех стран" — так говорит о Голицыне современник и очевидец, а кроме этих достоверных слов, есть в моем распоряжении строки той самой речи Голицына, которую он произнес на своем празднике сразу же после неожиданного тоста.

"Наша слабость, — говорил в своей речи Голицын, — заключается в том, что мы себе не верим. Мы читаем иностранные книги, мы слушаем иностранных людей и вместо критики отступаем перед ними с благоговением.

Да разве иностранец желает, чтоб наша промышленность возникла, чтобы мы явились ему конкурентом?! Никогда!" И дальше подкрепил это восклицание рассказом о том, как некий господин Г. Г., рекомендованный синдикатом бордоских торговцев, загубил виноградники у кахетинских и прочих помещиков: "Он прочел им длинную лекцию, сказал, что поливка вздор, что обрезка слишком короткая, что они поступают, как варвары, и что он их научит. Через два года виноградный сад пропал.

Г. Г. отправился в Кизляр. Собрав местных земледельцев, он прочел им целый трактат, что во Франции, в Бордо, виноградники на зиму никогда не закапывают. Наши удивленные виноградари возразить ему не посмели. Зимой весь казенный сад замерз.

Г. Г. поехал в Крым. Убедил городского голову, что нужно сажать виноградники не на покатостях, а на самых больших крутизнах, чтобы получить высокий товар. Как не послушаться? Француз! Прошел хороший дождь, плантаж вместе с виноградными кустами спустился в долину. Г. Г. отказали. На прощанье он с ехидством заявил: у вас есть один выход — приезжайте за вином к нам в Бордо".

Так говорил на своем торжестве человек, стоявший во главе целой созданной им школы русского виноделия. Он мог гордиться этой школой, что и делал шумно, весело, повторяя любимую фразу: "Сколько будет стоить человек — столько и вино будет стоить". Ибо создать настоящее тонкое, не уступающее заграничным вино могут только люди образованные, ученые.

Праздник в "Новом Свете" был рассчитан не на один день. И не на один день хватило застольных рассказов о случаях из жизни князя Голицына, случаях печальных, поучительных, просто занимательных и даже смешных.

Я думаю, что вспоминали в качестве случая поучительного, как князь приглядывался к почвам: "Представьте себе, прежде всего, обратил внимание на кусты шиповника, — доверительно наклонялся один из присутствующих к соседу. — Где, говорит, растет шиповник, там будет родить отличный виноград".

"И родит, действительно, — подхватывал сосед, — а у меня сколько лет подобные же холмы пустовали в колючках".

"Да, — вмешивался в разговор третий, — князь утверждает: вино и виноград — это продукты местности, и бездумно переносить сорта из Франции — такая же нелепица, как сапоги всмятку! У нас условия другие, почвы — другие, климат — другой…"

Случай смешной: в 1900 году на Всемирной выставке в Париже во время торжественного обеда, к которому подавались вина, получившие высшие награды, граф Шандон, один из экспертов, поднял тост. Тост он поднял за своих виноделов, авторов того непревзойденного напитка, что искрился в бокалах присутствовавших.

Присутствующие осушили бокалы и закатили глаза в восхищении: граф, мол, еще скромен в своих оценках!

Но сразу же после Шандона поднялся Голицын:

— Я очень вам благодарен, граф, за рекламу, сделанную во Франции моему шампанскому, которое вы сейчас пьете.

И в самом деле — вместо французского в бокалы было налито русское вино, только что получившее "Гран-при"…

Однако случай этот не только забавен, поучителен, но еще и печален: слишком большие силы приходилось тратить на преодоление вечной припевки: "Куда нам с ними тягаться! У нас щи лаптем хлебаем, а у них!.."

…Заканчивая этот рассказ, я не могу не добавить несколько строк, связывающих тот давний голицынский юбилей с нашими днями. В 1970 году на XVIII Международном конкурсе вин, проходившем в «Массандре», вина Украины получили 88 медалей и кубок «Гран-при», причем золотых медалей было завоевано республикой почти в 3 раза больше, чем тремя главными винодельческими странами Европы вместе взятыми: Францией, Италией, Испанией.

"Когда Петров поравнялся с нами, то сказал: "Я убил Писаревского, и Писаревский это заслужил". Петров все равно убил бы Писаревского, потому что он мстил за своего брата Петрова, которого расстреляли. Писаревский тогда присутствовал в роли главного палача". Я прочла эти строчки в воспоминаниях Е. С. Дорофеева, очевидца и современника событий, и мне захотелось написать о братьях Петровых и на их судьбе показать, из чего родился «Очаков», что было до него в Севастополе летом 1905 года. Кроме того, сюжет сам шел в руки, что не всегда случается, когда пишешь вещь документальную. А тут: два брата, с обоими связано имя адмирала Писаревского, человека, наравне с пресловутым адмиралом Чухниным, мрачно прославившегося во флоте своей неуемной жестокостью. Однако что значит: "присутствовал в роли главного палача?" Отдавал команды? Подавал знак к залпам? Так повернул судебный процесс, что он кончился смертным приговором для нескольких матросов с «Георгия» и "Прута"?

Среди этих матросов был и Александр Петров. Это он возглавил команду учебного судна «Прут», когда та решила присоединиться к восставшему «Потемкину». Случилось такое возле Тендры, далеко от эскадры, причем неожиданно — в июне, тогда как «централка», центральный флотский комитет, готовила выступление на осень. Но — прорвало…

Гремели по железной палубе матросские ботинки. Толкались ребята, горяча друг друга вопросами: "Чего ждем, братцы?", "Сколько терпеть?". Петров первый сказал, чтоб разбирали винтовки, открывали патронный погреб. Петров был в числе тех, кто арестовывал офицеров. Петров, когда собрались на юте, сказал, что начали они не бунт, а революцию…

С «Потемкиным» «Пруту» встретиться не удалось. Решили возвращаться в Севастополь не для сдачи, а под красным флагом, чтоб поднять дух эскадры, вдруг перескочит искра — присоединятся. Но момент был упущен…