Меликсетов - История Китая

709

Неотъемлемой частью новой экономической стратегии была идея «открытости» Китая для всего остального мира. Причем речь шла не только о развитии экономических отношений, но и о развитии культурных и научных связей, об открытости границ для зарубежных бизнесменов и журналистов, о возможности для гражданина КНР увидеть большой мир своими глазами. «Нынеш­ний мир — мир широких сношений, — говорил Дэн Сяопин в 1984 г., — Китай в прошлом был отсталым именно из-за своей замкнутости. После образования КНР нас блокировали, но в из­вестной мере мы и сами держались замкнуто… Опыт, накоплен­ный за 30 с лишним лет, свидетельствует о том, что вести стро­ительство при закрытых дверях нельзя — не добьешься развития». Наряду с развивающимися рыночными отношениями «откры­тость» страны является важнейшей составляющей новой эконо­мической (и шире — социальной) политики руководителей КПК. И понимание прочной связи возможностей модернизации Китая с его «открытием», с его включением в глобальные процессы материального и духовного развития всего мира — огромная зас­луга нового руководства КПК и лично Дэн Сяопина, выступив­ших против одной из самых стойких китайских (и шире — тота­литарных) традиций.
Постепенн^тй поворот всей внутренней политики КПК и КНР не сразу сказался на политике внешней, которая имела собствен­ную значительную инерционность. Однако процесс изменения внешней политики все же шел, хотя и медленно. Главная пере­мена во внешнеполитических взглядах китайского руководства была связана с постепенной «прагматизацией» китайской дип­ломатии, со стремлением поставить внешнюю политику на службу модернизации Китая, с пониманием (пришедшим отнюдь не ав­томатически) бесплодности авантюристической и великодержав­ной внешней политики, сложившейся в ходе «культурной рево­люции». Принципиальные перемены во внешней политике КНР б^1ли зафиксированы на XII съезде КПК (1982 г.), котор^тй про­демонстрировал значительное обновление китайского взгляда на внешний мир (он делается все более адекватным международ­ным реалиям) и дал импульс для принципиальных перемен во внешней политике.
Что касается китайской политики по отношению к Советско­му Союзу, то здесь заметные перемены сказались лишь в середи­не 80-х гг. Во второй половине 80-х гг. эти перемены были стиму­лированы процессом перестройки в Советском Союзе. Этот про­цесс способствовал затуханию идеологических споров, поиску взаимно приемлемой модели сотрудничества. Этот процесс при­вел к полной нормализации советско-китайских отношений, что

710

и было зафиксировано во время визита М.С. Горбачева в Пекин весной 1989 г. Это была, безусловно, большая дипломатическая победа, за которой стояли принципиальные перемены, произо­шедшие в обеих странах. Новая Россия получила возможность развивать отношения с КНР на основе этих больших достижений в многообразном китайско-российском сотрудничестве. Свидетель­ством этого может служсить визит президента Российской Феде­рации Б.Н. Ельцина в апреле 1996 г. В итоговых документах этого визита зафиксирована решимость руководителей Китая и России развивать отношения равноправного доверительного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в XXI веке.
80-е гг. стали для Китая временем глубоких идеологических и политических перемен. Можно даже говорить об эволюции миро­воззрения политической элиты, что и позволило Китаю совер­шить эпохальные социально-экономические перемены.
Наиболее радикальные и быстрые изменения произошли в аг­рарной политике КПК. Успех преобразований в деревне не толь­ко стимулировал проведение глубоких реформ всего народного хозяйства, но и создавал продовольственный, сырьевой, финан­совый, социальный базис успешной реформаторской политики.
Новая организация сельскохозяйственного производства, по­лучившая название «системы производственной ответственнос­ти», последовательно внедрялась начиная с 1979 г. К 1982 г. этап экспериментов, в ходе которых были опробованы разные мето­ды, завершился преимущественным утверждением системы «до­ведения производственных заданий до отдельного двора». Разу­меется, это было невозможно без раздела земли народных ком­мун между дворами. Суть «производственной ответственности» состояла в том, что крестьянский двор, получив землю (в ряде случаев те же участки, что принадлежали ему прежде, до кол­лективизации), заключал контракт с руководством производствен­ной бригады, представлявшим интересы государства. Контракт не ограничивал крестьян определенными формами хозяйствен­ного использования земли, но предусматривал лишь уплату го­сударству сельскохозяйственного налога и продажу государству части урожая. Все излишки, остававшиеся в крестьянском дворе, могли использоваться в зависимости от желаний крестьян и ры­ночной конъюнктуры. При этом были значительно повышены за­купочные цены и они были тем выше, чем больше сверхплано­вой продукции сдавалось государству.
Первоначально срок контракта был непродолжительным, но впоследствии, поняв, что это ограничивает инициативу крестьян (в отношении увеличения плодородия земли и ее более бережного

711

и эффективного использования), власти приняли соответствую­щие решения и земля перешла, по сути дела, в наследственное владение крестьянских дворов. Наряду с этим были разрешены наем батраков, свободные закупки сельскохозяйственной техни­ки (ко второй половине 80-х гг. уже 2/3 тракторного парка нахо­дилось в руках индивидуальных хозяйств). Проведенная реформа была не чем иным, как шагом в направлении создания ориенти­рованного на рынок крестьянского хозяйства, ведущегося на арен­дованной у государства земле.
Главным достижением этой достаточно радикальной земель­ной реформы было создание возможностей для проявления хо­зяйственной инициативы и предприимчивости. Результаты не замедлили сказаться. Начался рост урожайности, что привело к стабильному увеличению сельскохозяйственного производства в целом. За четыре года оно увеличилось почти на 90 млн т (407 млн т — в 1984 г.), что было беспрецедентно в истории КНР. Это сопровождалось увеличением доходов крестьянства, вырос­ших в первой половине 80-х гг. почти втрое по сравнению с доре­форменным временем.
Разрешение реализовывать значительную часть произведен­ного крестьянами продукта на свободных рынках в качестве сле­дующего вполне логичного шага имело смягчение государствен­ного контроля над индивидуальным, а по сути дела частным предпринимательством. Наряду с государственным сектором в про­мышленной сфере и торговле стали складываться и новые част­ные структуры в области сначала мелкого, а затем и среднего предпринимательства. К концу 80-х вне непосредственного госу­дарственного централизованного контроля работало уже около половины занятых в городской промышленности. При этом одна четверть работала на предприятиях, принадлежавших частному сектору экономики. Благодаря новым позитивным, с экономи­ческой точки зрения, процессам во второй половине 70-х гг. было создано огромное количество новых рабочих мест, поглотивших примерно 70 млн человек. Значительно выросли и доходы горо­жан, увеличившиеся к концу 80-х гг. более чем в два раза. Эти процессы происходили в условиях настоящего экономического бума (ежегодный прирост промышленного производства в сред­нем превышал 10%).
В условиях бурного роста производства, который «архитекто­ры» китайских реформ стремились соединить с рывком в техни­ческой модернизации хозяйства, важную роль сыграл поток ино­странных инвестиций и технологий. С целью стимулирования этих процессов руководство КНР встало на путь образования «спе­циальных экономических зон» (СЭЗ), где создавались льготные