Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

28 февраля плохая погода помешала достигнуть даже сравнимого результата. Дважды штурмовики (восемь само­лето-вылетов) наносили удары по батарее и по полевым по­зициям в районе хутора Мекензия, сумев уничтожить шесть орудий и два взвода пехоты, но бомбардировщики из-за низ­кой облачности в воздух не поднимались. Только 1 марта, когда наземные части прекратили наступление и стали закреплять­ся на новых позициях, которые противник попытался отбить, авиация наконец-то смогла поддержать их относительно эф­фективно. Штурмовики совершили четыре групповых вылета (23 самолето-вылета), атакуя немецкие войска на командных высотах, за которые шла ожесточенная борьба. В первом вы­лете штурмовик, пилотируемый лейтенантом А. Ф. Евграфовым, был сбит зенитным огнем и упал на территории противника. Тем временем Пе-2 и ДБ-3 произвели 18 дневных самолето-вылетов по живой силе и главным образом батареям против­ника. Всего за день авиагруппа СОРа совершила 135 самоле­то-вылетов, сбросила 164 ФАБ-100, 2786 АО-2,5 и 173 PC, су­мев уничтожить, по докладам, орудие, две минометные бата­реи и до роты пехоты. Много это или мало? Для сравнения заметим, что в этот день самолеты, подчиненные штабу «Flie­gerfuhrer Sud», действовали исключительно на керченском на­правлении и произвели 120 самолето-вылетов — 53 истреби­телями, 40 пикирующими и около 30 горизонтальными бом­бардировщиками. Только пилоты «штук» доложили об уничто­жении 13 советских танков, в то время как истребители III/JG77 сбили без потерь шесть советских самолетов. При этом советская сторона постоянно жаловалась на действия авиации противника, в то время как немецкая чужих действий словно и не замечала. Так что вылет вылету рознь!

И все-таки пусть и не очень эффективные действия сева­стопольской авиагруппы привели к тому, что противник решил уделить ей больше внимания, подтянув для прикрытия войск на фронте большое количество зенитной артиллерии и начав регулярный обстрел севастопольских аэродромов дально­бойной артиллерией. Начали заглядывать «в гости» к колле­гам и одиночные немецкие бомбардировщики. Еще 25 февра­ля на стоянке в бухте Матюшенко в результате такого визита сгорел МБР-2. 5 марта там же артиллерийским огнем была сожжена другая летающая лодка, а две повреждены. Спустя три дня немецкие зенитчики сбили возвращавшийся с раз­ведки Пе-2 лейтенанта Акуратова. К счастью, все три члена экипажа смогли приземлиться на парашютах на своей терри­тории. Сделали несколько вылетов в направлении Севастополя и «мессершмитты» группы III/JG77. В ходе одного из них 5 мар­та фельдфебель Хаклер (Hackler) подбил возвращавшийся с воздушной разведки «як» ст. лейтенанта С. Данилко. Ранено­му летчику пришлось покинуть свой самолет с парашютом. Напарник Данилко лейтенант Ватолкин считал, что ответными очередями ему удалось сбить одного из нападавших, но нем­цы этого не подтверждают.

Более драматичный случай произошел днем 11 марта. Ут­ром в Севастополь прибыли крейсер «Красный Крым» и сани­тарный транспорт «Львов», которые доставили защитникам города 329 тонн боеприпасов, 60 т продовольствия, 20 авиа­моторов и 362 человека маршевого пополнения. После разгрузки корабли оставались в Севастополе, ожидая темноты. Вражеская разведка обнаружила их, и по бухте был открыт ар­тиллерийский огонь. Командующий Черноморским флотом и СОРом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский приказал обнаружить дальнобойную батарею и подавить ее огонь. Для выполнения задачи вылетели два штурмовика, пилотировавшиеся капита­ном Михаилом Талалаевым и старшим лейтенантом Евгением Лобановым. Немцы встретили машины сильным зенитным ог­нем, но летчики начали штурмовку, и огонь батареи был по­давлен. К сожалению, не обошлось без потерь — снаряд, уго­дивший в «ил» Талалаева, повредил мотор. Летчика осколком ранило в голову. Второй снаряд пробил масляный радиатор. Капитан приказал Лобанову возвращаться на аэродром, а сам пошел на вынужденную посадку на нейтральной полосе. Отту­да капитан начал ползком выбираться в сторону своих окопов, но осуществить это оказалось не так просто. Противник от­крыл по летчику огонь из всех видов оружия, а небольшая группа солдат направилась в его сторону явно с намерением взять в плен. Увидев, что командиру угрожает опасность, Ло­банов снизился до высоты бреющего полета и стал расстре­ливать немецких пехотинцев. Они бросились назад в свою траншею, но в этот момент в штурмовик Лобанова попал зе­нитный снаряд. Потеряв управление и пролетев по инерции несколько сотен метров, самолет упал за немецкими пози­циями. Только ночью нашим разведчикам удалось пробраться во вражеский тыл и обнаружить место последнего боя Лоба­нова. Судя по уцелевшим свидетельствам, Евгений после аварийной посадки укрылся в снарядной воронке, откуда дол­го отстреливался из пистолета от немецких солдат. В ходе этой перестрелки он и погиб. Указом от 14 июня 1942 г. по­смертно Евгению Лобанову было присвоено звание Героя Со­ветского Союза, а в полку долго летала машина с надписью на борту «За Женю Лобанова!».

Доставленные кораблями боеприпасы и маршевое попол­нение оказались весьма кстати, поскольку Крымский фронт подготовил очередное наступление, а его командующий гене­рал Козлов вновь требовал от СОРа активных действий. Прав­да, на этот раз предпринимаемое севастопольцами наступле­ние имело чисто демонстративные цели, к тому же начаться оно должно было не 13 марта одновременно с войсками фрон­та, а двумя днями позже. Погода снова не благоприятствовала атакующим, что, с одной стороны, говорило о пренебрежении советского командования фактором погоды, с другой сторо­ны, что оно явно не делало ставки на авиацию как на силу, способную взломать оборону врага. По этой причине, а также в силу демонстративности наступления авиация СОРа приняла в нем крайне ограниченное участие. За двое суток штурмови­ки не поднимались в воздух ни в один из дней, а бомбарди­ровщики совершили 21 самолето-вылет, причем больше по­ловины для бомбардировки аэродрома Саки. 16-го, патрули­руя над главной базой, капитан Бабаев на своем «яке» сбил бомбардировщик Не-111, который, судя по его докладу, вре­зался в воду. С некоторой натяжкой можно предположить, что это был «хейнкель» из эскадрильи 3/KG100 (Wr.N.4662), кото­рый значится сбитым истребителем в районе Саки 17 марта. В тот день капитан Рыжов и мл. лейтенант Лукин из той же эскадри­льи тоже доложили о воздушной победе, но не над Не-111, а над Ju-88, который упал горящим на территории противника. Скорей всего вражескому бомбардировщику, предположи­тельно из III/KG51, удалось совершить аварийную посадку, и его в соответствии с немецкой методикой сочли не сбитым, а только поврежденным.