Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом

В сентябре 1969 г. в Москву приехала Эльза Маркштейн. «…встретились, – пишет А.И.Солженицын, -… у Али на Васильевской улице. Лиза привезла немецкий юридический типографский текст доверености и советовала мне взять адвоката на Западе, а именно: она может порекомендовать хорошего адвоката в Швейцарии – доктора Фрица Хееба, на которого и выписать бы мне основную доверенность на ведение моих дел…Мы с Алей согласились сразу, постеснялись даже распрашивать что-либо о том Хеебе» (42)

«К концу сентября новая помощница, – читаем мы в воспоминаниях Н.А.Решетовской, – (та, что оставалась не известной мне) закончила печатать для Александра Исаевича отрывок в 12 глав из “Августа 14-го”, посвященный “Самсоновской катастрофе”. Раздав читать тем, кого считал авторитетами по затронутой теме, он сделал небольшой перерыв в работе» и решил уединиться в Борзовке, но вскоре из-за испортившейся погоды вернулся домой (43).

А затем работа остановилась. Как позднее признавался сам А.И.Солженицын, у него начался творческий кризис, который продолжался до конца года (44). Понять этот кризис не трудно. Поскольку изменился замысел романа, его воплощение столкнулось с отсутствием или же недостатком необходимого фактического материала, поскольку до этого главное внимание автора было сосредоточено на советском периоде.

Можно было бы ожидать, что осенью 1969 г. Александр Исаевич снова отправится в библиотеки и продолжит сбор материала. Однако никаких сведений на этот счет обнаружить не удалось. Зато известно, что именно в 1969 г. он перечитал «Размышления» А.Д.Сахарова и решил написать ответ. Так появилась его статья «На возврате дыхания и сознания (по поводу трактата А.Д.Сахарова “Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе”» (45).

Поддерживая содержавшуюся в «Размышлениях» критику советского строя, А.И.Солженицын прежде всего поставил под сомнение тезис А.Д.Сахарова о том, что сталинизм – это искажение первоначального духа революции. По мнению Александра Исаевича, И.В.Сталин был лишь верным продолжателем дела В.И.Ленина. Исходя из этого, А.И.Солженицын делал заключение, что все беды не в искажении социализма, а в самой его сути и речь должна идти не об отказе от сталинизма, а об отказе от социализма. Критиковал он А.Д.Сахарова за идеализацию прогресса, за нежелание видеть губительность стирания национальных границ, за призыв к конвергенции (46). Упрекая Андрея Дмитриевича в фетешизации демократии, Александр Исаевич ставил под сомнение общепринятые представления об интеллектуальной свободе: “Уж Запад-то захлебнулся от всех видов свобод, в том числе и от интеллектуальной. И что же, спасло его это? Вот мы видим его сегодня: на оползнях, в немощной воле, в темноте о будущем, с раздерганой и сниженной душой” (47). Подчеркивая, что свобода – это не цель, а средство, А.И.Солженицын высказывался в пользу разумного авторитаризма (48). И хотя все затрагиваемые им вопросы имели злободневный характер, он ограничился только тем, что познакомил со своими возражениями самого А.Д.Сахарова, ни публиковать, ни распространять в Самиздате свою статью он не решился.

В конце сентября 1969 г. О.Карлайл получила анонимное письмо на французском языке, отпечатанное на машинке. Письмо касалось «Архипелага» и представляло собою инструкцию из 8 пунктов: «Надо было – пишет О.Карлайл, – в Москве получить поправки к тексту “ГУЛага”, до весны не входить в контакт ни с одним издательством (кроме американского)», авторские права передавались издательству ИМКА-пресс» (49) Как мы знаем, именно это парижское издательство выпускало под редакцией Н.А.Струве журнал «Вестник русского студенческого христианского движения». Не менее важно было и то, что А.И.Солженицын решил отодвинуть срок издания «Архипелага» «до Рождества 71-го» года (50).

В середине октября 1969 г. Александр Исаевич сделал попытку вернуться к роману. «19 октября, – отмечала в своих воспоминаниях Н.А.Решетовская, – Александр Исаевич впервые начал писать на новом месте» (51). Однако буквально через несколько дней было получено известие, которое выбило его из рабочего ритма. «…В четвертый четверг октября (23 октября – А.О.), – пишет Александр Исаевич в “Теленке”, – объявили Нобелевскую премию по литературе – и не мне» (52). Из этого явствует, что он ждал премии и был расстроен тем, что и в этом году его опять постигла неудача.

Через некоторое время после этого Александр Исаевич и Наталья Алексеевна покинули Жуковку и вернулись в Рязань, а дома узнали о смерти К.И.Чуковского, которого не стало 28 октября 1969 г. (53)

А.И.Солженицына был своим человеком в семье Чуковских. Об этом свидетельствует и то, что осенью 1965 г. именно у них в Переделкино он скрывался от негрозившего ему ареста, и то, что внучка Корнея Ивановича Елена Цезаревна принимала самое непосредственное участие в подготовке “Архипелага”, и то, что у Александра Исаевича был ключ от московской квартиры Чуковских, где он мог появляться в любое время, даже в отсутствие хозяев, и то, что, умирая, Корней Иванович завещал ему часть своих денег (54).

Похороны К.И.Чуковского состоялись 31 октября. На них было много народа. Проститься с известным писателем пришли даже те, кто никогда с ним не встречался и знал его только по литературным произведениям.

А.И.Солженицын на похороны не поехал. Обьясняя этот шаг, Н.А.Решетовская писала, что Александр Исаевич готов был принять участие в панихиде, если бы она состоялась в Переделкино и в узком кругу, но не желал присутствовать на казенной церемонии в Москве в Доме литераторов (55). Подобным же образом мотивировал свой шаг и сам Александр Исаевич в письме Л.К. и Е.Ц.Чуковским, подчеркивая « страшно умирать неопальным »(56)

«…В ночь на 4 ноября проснулся, – пишет А.И.Солженицын, – а мысли сами текут, скорее записывай, утром их не поймаешь. С утра навалился работать – с наслаждением, и чувствую: получается!! Наконец-то!- ведь 33 года замыслу, треть столетия – и вот лишь когда…» (1)

Но не успел Александр Исаевич войти в работу. «В 11 часов – читаем мы в «Теленке», – звонок, прибежала секретарша из СП (Союза писателей – А.О.), очень поспешная, глаза как-то прячет и суетливо сует мне отпечатанную бумажку, что сегодня в 3 часа дня совещание об идейном воспитании писателей» (2).

И надо же так случиться, что Александр Исаевич, который до этого полностью игнорировал свою местную писательскую братию и все ее мероприятия, на этот раз, несмотря на то, что на него впервые за долгое время нахлынуло писательское вдохновение, вдруг отложил перо и отправился на совещание. И на какое? «Об идейном воспитании писателей». А совещание оказалось заседанием Рязанского отделения Союза писателей РСФСР, на которое был вынесен один единственный вопрос – о писателе Солженицыне (3).