Владимир Янин - Очерки истории средневекового Новгорода

Л. А. Дмитриев связывает возникновение знаменского культа с ситуацией 1340 г., которая накалом антимосковских страстей несколько напоминала столкновение 1170 г., грозя Новгороду вполне реальным, хотя и несостоявшимся походом на него [538]. Полагаем, однако, что при политически гибком и осмотрительном архиепископе Василии Калике открытый вызов Москве вряд ли был возможен и в церковно-идеологической области.

Интересные материалы для определения времени учреждения знаменского культа представляет само «Слово о Знамении». В отличие от летописи, которая объясняет победу новгородцев только молитвами «благоверного владыки Илии», легенда рассказывает о тьме, покрывшей суздальские войска, т. е. о лунном затмении (дело происходило вечером в феврале). Такого затмения не было 25 февраля 1170 г., но расчет по астрономическим таблицам обнаруживает лунное затмение 25 февраля 1355 г. Не оно ли дало толчок творчеству составителя легенды? Если это так, то к 1355 г. нужно относить не только сооружение Знаменской церкви, но и формирование первоначального варианта легенды, т. е. составление первой редакции «Слова о Знамении».

Знаменская церковь в Новгороде впервые после постройки в 1355 г. поновлялась только в 1528 г. [539], если не считать ее повторного освящения после пожара 1388 г. [540]Это дает основание утверждать, что уже первоначальный Знаменский храм 1355 г. имел особый придел во имя св. Якова Перского: в «Описании семи новгородских соборов», составленном между 1466 и 1508 гг., при церкви Знамения показаны два придела – «на полатех Афонасеи святыи, да Яков Перскии» [541]. Не существует никаких оснований предполагать, что придел св. Якова был и в церкви Спаса на Ильиной улице до перенесения оттуда иконы «Знамение» в Знаменский храм. Спасская церковь была выстроена в камне только в 1374 г. [542]с приделами Козмодемьянским и Троицким [543]. Что же касается более раннего времени, когда она была деревянной, то тогда деревянные храмы в Новгороде лишь в исключительных случаях имели дополнительные алтари; подобные случаи зафиксированы только для церквей не ранее XVI в. Есть, таким образом, основание полагать, что установление празднования «Знамения» не 25 февраля, а 27 ноября связано с первоначальными мероприятиями по организации знаменского культа в середине XIV в.

На самой иконе «Знамение», ныне находящейся в Софийском соборе, по сторонам средника с изображением Богоматери на поле иконы размещены фигуры избранных святых, среди которых имеется и Яков Перский. Если бы эти фигуры были написаны еще в XII в., то прав был бы П. Л. Гусев, предположивший, что Знаменская икона праздновалась как чудотворная 27 ноября еще до 1170 г. Однако все фигуры, включая и Якова Перского, – позднего происхождения. Знаменский образ детально изображен на трех иконах XV в. «Битва новгородцев с суздальцами» [544]. Во всех трех случаях на нем нет избранных святых, и только самая поздняя из них (Курицкая, хранится в Третьяковской галерее) обозначает и поле Знаменской иконы, но без каких-либо изображений; на двух остальных передан лишь средник.

Появление на иконе «Знамение» избранных святых, возможно, связано с реставрацией иконы в 1528 г., когда «понови пресвященныи архиепископ Макареи чюдотворную икону Знамение Пречистеи, понеже от многих лет обетшаа зело; он бо кузнию и монисты украси и сверши ю месяца октебря в 20 день» [545]. Состав избранных святых как будто подтверждает их позднее появление на иконе. На ней изображены великомученик Георгий, Яков Перский, Онуфрий Афонский и Макарий Египетский. Присутствие среди них св. Макария может указывать на инициатора реставрации иконы. Впрочем, поскольку изображение св. Онуфрия связывают с обновлением Знаменской церкви в 1657 г. в день поминовения святых Онуфрия и Петра Афонских [546], а в 1657 г. новгородскую кафедру занимал митрополит Макарий, не исключено, что появление среди избранных святых Онуфрия и Макария относится к этому, еще более позднему времени. Что касается фигуры св. Георгия, то ее помещение на икону может выражать идею победы, хотя в таком случае естественнее было бы видеть этого святого в образе воина (он же изображен как мученик). По мнению Э. А. Гордиенко, изображение святых Онуфрия и Макария на иконе «Знамение» относится к XVII в., тогда как изображения святых Георгия и Якова – к XVI в.

Более вероятно, однако, что подбор святых был определен не патрональным принципом, а какими-то неясными сегодня каноническими связями. В Троицком приделе церкви Спаса на Ильиной улице, где в 1378 г. (т. е. уже после сооружения Знаменской церкви) Феофан Грек изобразил в настенных росписях «Знамение», имеется и единая в композиционном отношении группа святых – Макарий Египетский, Онуфрий Афонский и мученик Акакий [547]. Может быть, и на Знаменской иконе изображение св. Акакия позднее было переосмыслено в изображение св. Георгия. Если это так, то состав сопутствующих Богоматери святых определился еще во второй половине XIV в. Что в более раннее время он был иным, вытекает из особенностей самого раннего повторения «Знамения». Имеется в виду Знаменская икона из собрания П. Д. Корина, которую В. И. Антонова датировала второй половиной XII в. На ней, как и на первоначальном Знаменском образе, концы поднятых пальцев Богоматери обрезаны лузгой, что говорит о последовательном копировании, но поле иконы занято изображением совсем иных святых [548]; следовательно, существующий их набор – сравнительно позднего происхождения. Отрицая существование этого набора в более раннее время, мы снова должны сосредоточиться на том, что свидетельств о соединении знаменского культа со службой Якову Перскому не имеется вплоть до учреждения этого культа в 1355 г.

Таким образом, мы, как и Л. А. Дмитриев, приходим к выводу о формировании первоначальной редакции «Слова о Знамении» в середине XIV в., а организацию праздника 27 ноября возводим к тому же времени. Л. А. Дмитриев с полным основанием предположил, что оформлению «Слова о Знамении» предшествовала местная устная традиция, хотя уже первая редакция этого произведения в значительной степени опиралась на летописный рассказ как в новгородских, так и в антиновгородских версиях. В этой связи попытаемся выяснить, какие же детали «Слова о Знамении» восходят к устной новгородской традиции.

Сравнение «Слова о Знамении» с ранними летописными записями о событиях 1169–1170 гг. показывает, что из них заимствована вся картина военных действий, к которой легенда не добавляет ни одной новой подробности, за исключением затмения, использование которого выше уже разъяснено. В летописях с антиновгородской версией битвы фигурирует мотив плачущей Богоматери, хотя этот мотив не связан непосредственно с битвой, а предшествует ей: «Слышахом бо преже трии лет бывшее знаменье Новегороде всем людем видящим, в трех бо церквах новгородьскых плакала на трех иконах святая Богородица, привидевши бо Мати Божия пагубу хотящюю быти над Новымгородом и над его волостью; моляшеть Сына своего со слезами, дабы их отинудь не искоренил. зане хрыстияне суть» [549]. Соединение двух летописных версий дает очевидную основу легенде, перенеся лишь плачущую икону из одного из трех храмов на место самой битвы. В этой основе заложен весь строительный материал для создания «Слова о Знамении» вплоть до самого термина «знамение», кроме двух важных деталей.