Виктор Суворов - ПРАВДА ВИКТОРА СУВОРОВА

«В конце июля [1939]… заведующий экономическим отделом МИДа Шнурре «на встрече у камина» с рядом журналистов в клубе на Лейпцигерштрассе делал намеки на возможность хороших экономических отношений Германии с Советским Союзом. Однако отсутствие реакции Москвы на эти зондажи и продолжение тройственных переговоров делают гитлеровцев нервозными. Через различные каналы они дают нам знать, что в Берлине недовольны отсутствием советского посла. (В это время новый посол А. Шкварцев был уже назначен, но задерживался в Москве.)

Это было время ожиданий важных внешнеполитических решений. Для иностранных журналистов эти дни были заполнены кипучей работой: встречами, беседами, поисками «достоверной информации» по интересовавшему всех вопросу — чем закончатся переговоры в Москве и что предпримет далее гитлеровская Германия.

…Выступление «Правды» 29 июля 1939 г. о тупике в московских переговорах вносило ясность в обстановку. Заявление газеты о том, что англичане и французы хотят такого договора, в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств, раскрывало грязные цели правящих кругов Англии и Франции: их попытку проложить путь к сделке с агрессором.

Теперь все ждали, что же предпримет Советский Союз для расстройства сговора империалистических сил против страны социализма.

…Помню один из субботних вечеров в августе. Мы сидели с пресс-атташе нашего посольства в бюро ТАСС у открытого окна, выходящего на тихую Клюкштрассе. С улицы в комнату врывались звонкие голоса детей и звяканье запоров закрывающихся на ночь магазинов. От Нолендорфплац несся мелодичный перезвон колоколов. Только что приобретенный мной «Телефункен» передавал из Москвы веселые волжские песни.

Предвечерняя идиллия была вдруг грубо нарушена — под нашими окнами застучали кованые солдатские сапоги, а затем заскрежетали гусеницы танков. Клубы бензинового перегара заполнили комнату. Немецкая воинская часть во всем снаряжении проходила по нашей улице.

— Проклятые авантюристы, и когда только они сломают себе шею, — сказал я, захлопывая со злостью окно.

— Надо владеть своими чувствами, — сказал нравоучительно мой собеседник, — тебе приходится вращаться среди немцев, и такие настроения могут помешать работе.

Затем он сообщил, что в ближайшее время, очевидно, произойдет поворот в советско-германских отношениях. Англия и Франция, рассказывал пресс-атташе, намеренно затягивают в Москве [политические] переговоры, не желают брать на себя обязательства на случай агрессии и ведут себя неискренне. Они до сих пор не прислали в Москву делегацию для ведения военных переговоров, очевидно, из-за боязни обострить свои отношения с Германией. Советское правительство в таких условиях обязано позаботиться о том, чтобы не дать англичанам и французам натравить на нас Гитлера. В связи с этим не исключена возможность заключения советско-германского договора о ненападении.

Признаться, все эти вести произвели на меня ошеломляющее впечатление.

Я все больше углублялся в смысл сказанных слов. Надо было принимать в расчет вопросы большой политики. Действительно, назревала опасность заключения соглашения Германии с Англией и Францией, сговора стран Европы против Советского Союза.

Когда мой друг сообщил затем о начавшихся уже переговорах между СССР и Германией и о том, что в ближайшее время Риббентроп выедет в Москву, я весь вечер находился под впечатлением важных надвигающихся событий, свидетелем которых я становился».

Попытаемся проанализировать сказанное. Во-первых, Риббентроп приехал в Москву 23 августа 1939-го. Во-вторых, военные переговоры в Москве с делегациями Англии и Франции начались в субботу, 12 августа. Таким образом, «один из субботних вечеров в августе» до 12 августа остается только в одном варианте — суббота 5 августа. Но тогда получается, что советская сторона еще до начала переговоров с Англией и Францией уже вела некие переговоры с немцами, в планах которых был приезд Риббентропа в Москву. И пресс-атташе советского посольства был в курсе этих событий. И получается, что он даже заранее знал о том, что военные переговоры в Москве с Англией и Францией скорее всего закончатся неудачей. Но при этом может возникнуть вопрос: так только предполагалось, что эти переговоры закончатся неудачей или это было заранее запланировано? Предложение их начать СССР выдвинул в субботу, 23 июля 1939-го. До субботнего вечера 5 августа оставалось 13 дней. Причем в Москве должна была быть информация о немецких планах подготовки войны с Польшей, в том числе и из сообщений Рихарда Зорге, опубликованных в сборнике «СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 — август 1939)» (Москва, 1971). В частности, Зорге сообщал:

«Завершение подготовки Германии к войне против Польши приурочено к июлю-августу… Весь этот проект встречает в Берлине лишь одну оговорку. Это — возможная реакция Советского Союза».

А в среду, 9 августа, сам Астахов послал в Москву телеграмму о немецких приготовлениях:

«В связи с усилением кампании по вопросу о Данциге напряжение здесь возросло. Это чувствуется в прессе и в беседах с дипломатами, которых я видел сегодня на приеме у боливийского посланника. Положение сравнивают с прошлогодним предмюнхенским периодом. Немцы открыто распространяют слухи (правда, через неответственных лиц) о предстоящей расправе над Польшей в течение нескольких дней и уверяют, что Англия не вмешается» .

Или телеграмма советского военно-воздушного атташе в Англии в Генштаб РККА 12 августа 1939-го (в день начала военных переговоров в Москве с Англией и Францией):

«По проверенным данным, Германия проводит военные приготовления, которые должны быть закончены к 15 августа. Призыв резервистов и формирование частей резерва проводятся в широком масштабе и замаскированно. 15 августа ожидается издание приказа «Шпаннунг» по всей Германии. Подготавливается удар против Польши силами 1-й армии — 2, 3, 4, 8,13, 17 и 18-м армейскими корпусами и бронедивизией, ориентированными на восток. На западе проводятся только оборонительные мероприятия… И. Черный» .

Но информация о немецких планах войны с Польшей должна была поступать раньше. Причем сами поляки вполне серьезно относились к угрозе со стороны немцев, в том числе из расшифровок немецких сообщений, зашифрованных с помощью машинки «Энигма». В Польше смогли вскрыть ее устройство и разработали методику расшифровки. Но в середине лета 1939 г. руководитель польского Генштаба генерал В. Сташевич принял решение передать всю наработанную польскими криптологами информацию французам и британцам. Передача состоялась в лесу Пыры около Варшавы 25–27 июля 1939-го в рамках специальной конференции. После начала войны польские криптографы были эвакуированы во Францию и Англию. Судьба французской группы оказалась сложной и трагической. В Англии в нескольких невзрачных домиках на территории поместья Блетчли-Парк (кодовое название — «Станция X») в Бакингемшире была создана сверхсекретная правительственная школа кодов и шифров. В частности, из этого канала информации в начале 1941-го Черчилль получил сведения о подготовке немецкого нападения на СССР. Но это уже другая тема.