Джон Кимхе - Несостоявшаяся битва

«В воздухе, — лгал французский главнокомандующий, [58]— мы ввели в бой наши воздушные силы во взаимодействии с нашими наступающими наземными войсками и чувствуем противодействие силами значительной части люфтваффе». Все это является доказательством того, писал в заключение Гамелен, что «я раньше предусмотренного срока выполнил обещание предпринять наступление нашими основными силами на пятнадцатый день после начала мобилизации. Большее было невозможно».

12 сентября, после совещания с Чемберленом и Даладье, Гамелен отдал приказ генералу Жоржу приостановить даже ограниченные наступательные операции против линии Зигфрида, где находились войска генерала Жоржа, и отвести назад выдвинувшиеся вперед части. Генерал Гамелен в своем письме маршалу Рыдз-Смиглы сообщил о решительных действиях, на которые рассчитывали поляки. Аналогичные обещания они получили и от англичан и поэтому начали оборону своей страны уверенные, что в борьбе не будут одиноки.

Это была трагедия Польши; но была еще и другая, более тяжелая трагедия. Отказавшись воспользоваться сложившейся в самом начале войны обстановкой, западные державы не только покинули в беде Польшу, но и ввергли весь мир в пять лет разрушительной войны. Ибо в сентябре 1939 года вопрос состоял не в том, поможет ли наступление союзников на Западе полякам, а в том, приведет ли оно к военному поражению Гитлера. В ставке Гитлера немецкие генералы не могли понять, что случилось с англичанами и французами. Их бездействие было «необъяснимо» для немцев, разве что западные союзники «крайне переоценили» мощь немецких сил на Западе. Союзные державы позволяли уничтожение вооруженных сил Польши и сами не предпринимали никаких действий, когда немцы были полностью заняты на Востоке. Это противоречило основным военным принципам. Пожалуй, Гитлер был прав, размышлял Кейтель: западные державы, вероятно, не будут продолжать войну, если разгром Польши станет свершившимся фактом. Невозможно было найти другое объяснение их столь необычному поведению, ибо все военные соображения были в пользу немедленного и решительного англофранцузского контрнаступления на Западе.

Генерал Ульрих Лисе, которому было поручено изучить состояние французских вооруженных сил до и после начала войны, все время предостерегал против оценки боеспособности французского солдата лета 1939 года по его боеспособности летом 1940 года после того, как была разгромлена Польша и после целого года деморализации французской армии в условиях необъяснимого бездействия в окопах и бункерах линии Мажино. Немецкая разведка, оценивая состояние французской армии накануне войны, указывала, что, как и в первую мировую войну, она является наиболее опасным из всех вероятных противников. Оценка высокого морального состояния французской армии была подтверждена генералом Ленклэдом на процессе в Риоме, заявившим суду, что «моральное состояние французских войск было отличным» в 1939 году, где бы ни вводили их в бой против немцев; это было особенно справедливо в отношении французских войск в секторе Форбах. Генералы Бланхард, Миттельгаузер и Геродиас в своих показаниях подтвердили это. Они также подчеркивали деморализующее влияние бездействия войск на фронте зимой 1939/40 года.

Боевая техника французских наземных войск была значительно лучшего качества, чем немецких, и французы, конечно, имели ее значительно больше, чем немцы на Западе. Французский танк нельзя, конечно, сравнивать с появившимися в ходе войны моделями, но по сравнению с преобладавшими моделями 1939 года он был вполне современным. Даже спустя год, при вторжении во Францию и во время прорыва у Седана, немецкие бронетанковые части избегали фронтальных атак как на французские танки, так и против очень эффективный 25-мм противотанковых орудий. Немцы пришли в ужас, когда испытали это орудие после капитуляции Франции и обнаружили, что снаряды этого орудия могли пробивать броню даже немецкого танка «Марк-IV», не говоря уже об основе бронетанковых войск — моделях танка «Марк-I» и «Марк-П».

Многие, особенно английские, исследователи, и в частности капитан Лиддел Гарт, утверждали, что организационная структура французской армии была настолько привязана к условиям позиционной войны, что она оказалась не в состоянии осуществлять более или менее крупные наступательные операции против немцев в сентябре 1939 года. Более того, английские исследователи соглашались с утверждением Гамелена, что французской армии требовалось 17 суток для мобилизации и поэтому она ничего не могла предпринять раньше 17 сентября, а тогда было уже слишком поздно. Ни одно из этих утверждений, как мы увидим, не выдерживает критической проверки.

Еще в июне и июле 1938 года, когда близился чехословацкий кризис, генерал Гамелен издал сершо подробных «директив», которые связывались с планируемым контрнаступлением на линию Зигфрида между Рейном и Мозелем при сдерживающих операциях на Верхнем Рейне и в секторе Люксембурга. В этом плане не было ничего чрезмерно статического, даже если он и не соответствовал последним концепциям блицкрига. Фактически этот план мог быть с большой эффективностью использован против основных немецких сил, довольно рискованно сосредоточенных на Саарском фронте. Гамелен пошел дальше, когда представил план на рассмотрение французского правительства 1 сентября 1939 года, в день немецкого вторжения в Польшу.

В этом плане указывалось, что наиболее эффективным способом оказания немедленной помощи Польше было бы нападение на Германию через Бельгию, Люксембург и Голландию.

Можно не без основания спросить, разве тот план не заслуживал более полного рассмотрения объединенным англо-французским штабом, когда у них еще было время и рассмотреть политические аспекты этого плана, и должным образом подготовиться к его осуществлению, учитывая известную оппозицию Бельгии и Голландии к подобного рода предложениям.

Возникает также вопрос, рассматривался ли этот план и не был ли он отклонен вследствие возражений со стороны Бельгии. Имеющиеся данные о штабных переговорах подтверждают, что этот вопрос ставился на обсуждение, но по политическим соображениям ему не было придано серьезного значения. Здесь нам, однако, важно отметить, что 1 сентября 1939 года французский главнокомандующий все же считал возможным (с военной точки зрения) двинуть свои войска через Бельгию, если позволят сложившиеся политические условия. Важно, что план не указывает на полную невозможность предпринять такое контрнаступление при данных обстоятельствах. Он не подтверждает того вывода, что французская армия не смогла бы предпринять энергичное контрнаступление против немцев, даже если бы у политиков и военных лидеров в Лондоне и Париже были воля и желание осуществить его.