Василий Немирович-Данченко - Скобелев

-Рад стараться, ваше-ство...

-Экие молодцы!.. Пошел бы я с вами, да нужно новичков поддержать... Вы-то уж у меня обстрелянные, боевые... Прощайте, ребята... увидимся в редуте. Вы меня дождетесь там?

-Дождемся, ваше-ство.

-Ну то-то, смотрите: дали слово, держать надо... Прощайте, капитан.

Доехал генерал до оврага - видит, лежит в нем офицер... Еще несколько шагов сделал - офицер смущенно поднялся и откозырял... Генерал чуть заметно улыбнулся.

-Что, поручик, отдохнуть прилегли?

-Сапоги... ноги...-забормотал поручик, весь красный, чувствуя теперь только стыд, один стыд и ни искры трусости.

-Вы от той роты?

- Да-с...

-Экий вы рослый да бравый какой... Солдатам будет любо, глядя на вас, в огонь идти. Вы их молодцом поведете. Догоните поскорей своих да скажите вашему командиру, что я ему приказываю послать вас вперед с охотниками, слышите?..

Генерал перешел на серьезный тон.

-Офицер не смеет трусить... Солдат может, ему еще простительно... Но офицеру нельзя... Идите сейчас... Ведите в бой свою часть... Ваша фамилия?

-Доронович [6] +6 Я не рассказываю здесь всех эпизодов этого достопамятного перехода - им посвящено двадцать пять глав второго тома "Года войны". .

-Ну, вот что... Я хочу услышать, что вы первым вошли в редут. Слышите первым... Тогда и я забуду этот овраг и ваши сапоги... Слышите - забуду и никогда не вспомню... Помните - вы подадите пример... Прощайте! - и генерал, наклонясь, подал поручику руку. Тот с глубокой благодарностью пожал ее.

- Обещаюсь вашему превосходительству...

-Верю, поручик... До свидания в редуте!

Еще одно мгновенье Доронович посмотрел вслед генералу и тотчас же бросился догонять своих.

* * *

По скату лепятся рассеянные солдаты какого-то полка. Они как-то вдруг, массами появились из лощины; точно муравьи поползли вверх. Видимо, перед решительным штурмом отдыхали там, собирались с силами. Густая внизу масса солдат редеет кверху, разбивается на кучки, быстро бегущие вперед. Кучки разбиваются на одиночных, опередивших своих товарищей... Эти одиночные зачастую вдруг останавливаются, как-то дико вскидывают руками и падают вниз. Вон она - эта подлая желтовато-серая насыпь; вон он - этот проклятый вал!.. Сколько еще жизней потребует он?.. Масса все ближе и ближе; расстояние сокращается между ее отделившимися кучками и этой серой насыпью. Быстро, быстро бегут люди. Из отставших отдельные солдаты вдруг, точно ни с того ни с сего, выносятся вперед, быстро перебегают расстояние, отделяющее их от тех, которые идут впереди, еще момент, и эти, только что казавшиеся отсталыми, уже смело цепляются вверх по скату. Вот обрывки какого-то "ура". "Ура" вспыхнуло направо, перекинулось налево, загремело в центре... Чу, кровожадная, зловещая дробь барабана. Еще быстрее двигается снизу вверх боевая колонна... Но уже никакого порядка в ней, врассыпную, как попало... Вот целые тучи дыма заслонили редут; гора точно дрогнула и рассеялась с громовым треском... За этим залпом перебегающие выстрелы, новое облако дыма, новый залп... Какой-то, должно быть, офицер на лошади выехал из лощины; за ним солдаты бегут. Смело он шпорит коня; добрый степняк чуть не в карьер выносит его на крутизну ската... Еще одна минута, и всадник вместе с конем катятся обратно в эту же самую лощину, из которой только что выехали.

-Возьмут, капитан, возьмут наши! - бодро кричит Ивкову Доронович.

-Еще бы не взять!..-Радостно отвечает тот, следя, как расстояние между наступающей черной массой солдат и серой насыпью вала все сокращается и сокращается. - Еще бы не взять! Один удар только, и кончено.

-Как кстати в барабан-то ударили...

Вон черные фигуры солдат все ближе и ближе; вон несколько копошится у самого вала, видимо, остановились и своих сзывают... А залпы оттуда следуют за залпами. Редут, точно живое чудовище, навстречу ободрившимся солдатам грохочет во все свои медные и стальные пасти, как дикобраз ощетинивается штыками... Близко, близко, у самого вала наши. Могучее "ура" еще шире, как пламя, взрываемое ветром, раскидывается по всему этому скату...

-Господи!.. Вот подлецы-то! - с ужасом вскрикивает Ивков.

-Что? Что такое?

Капитан молча показывает направо... Трусливая кучка солдат, отставшая от своих в то время, как эти почти уже добежали до валов, залегает и открывает по туркам огонь... К ним присоединяется все больше и больше солдат... Что-то недоброе предчувствуется в этом... "Ура" мрет, не разгоревшись вовсю; солдаты, бывшие у самых валов, тоже подхватывают огонь и давай подстреливать, тратя на это свою энергию... Ружейный огонь льется, не умолкая... Наконец, уже все остановились... Кучка трусов заразила всех паникой... Очевидно, вперед уже не подадутся. Нельзя идти стреляя, нельзя стрелять на ходу... Стрельба во время наступления - один из признаков трусости... Вот-вот пойдут назад - нельзя же лежать под огнем... Назад еще хуже, чем вперед, больше потерь будет, а все-таки уже ни на шаг не подвинутся...

Полк разбился о редут...

Как будто волны, отхлынули оттуда солдаты и бегут вниз... Сначала задние поддались... Вскочили залегшие первыми трусы и - стремглав в лощину, за ними и остальные. Не все... то и дело кое-кто спотыкается, падает и остается на месте: устилается мало-помалу скат неподвижными телами. Сколько уже чернеет таких! Какая масса их... Толпа разбилась на единицы... Она уже чужда внутренней связи; это люди, почти не узнающие друг друга... Самые храбрые отступают молча, хмуро, в одиночку. Только кучка трусов слепо бежит назад, крича что-то идущим навстречу новым подкреплениям. Эти новые тоже поддаются панике и оборачивают тыл... А мертвых вое больше и больше... Вон одно место ската совсем почернело. Должно быть, не один десяток там плотно улегся друг к другу... Не один десяток... Сжав зубы, Ивков подается вниз - быстро подается. Солдаты тоже понимают, в чем дело.

-Ах ты Господи! - шепчет Парфенов. - Только бы еще одним разом, и конец делу...

-Эка беда какая!.. Без всякого толку спужались...

-Стадо!.. Подлое стадо!..-озлобленно бормочет Ивков, боясь, чтобы и с его ротой не случилось то же самое.

Вот передовые кучки бегущих навстречу.

-Куда вы? - заскрипел на них зубами Ивков. - Трусы! Подлецы! Негодяи!

Все приостановились было... Только один совсем уже перепуганный солдатик сослепу бежит прямо на капитана...

-Трусы!.. У редута были - ушли... Срам!..

Харабов молча идет вперед, сознавая всю бесполезность упреков. Нельзя за себя отвечать в такую минуту... Самый храбрый человек может струсить...

-Ваше высокоблагородие, - ни с того ни с сего набрасывается на него бегущий солдатик. - У самого турецкого редута был... У самого вала, ей-Богу... Только бы скакнуть - и конец... Я под валом первый стоял, - чуть не плачет он. - Только бы скакнуть, а тут кричат: "Назад, назад, назад!" Ну, все и побегли... Ах ты Господи!.. Все и побегли...