Станислав Ауски - Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии.

Еще более важной добычей был архив и картотеки организации «Опорный пункт русских эмигрантов». В его картотеках приводились информации о бывших гражданах царской России, с фотографиями и описанием их деятельности в эмиграции. Заведующий архивом, Ефремов, не уничтожил картотеки и попытался бежать в ночь с 8-го на 9-ое мая, но был задержан на месте и передан советскому командованию. На основании информаций, содержащихся в этих картотеках, было сослано много людей, которые не успели вовремя скрыться на запад.

После того, как затихли выстрелы в лесах вокруг селений Лнарже и Каплице, от 1-й и 2-й дивизий, — двух главных частей РОА, — остались лишь колонны пленных, которые двигались в направлениях на запад и восток, в зависимости от того, в чей плен они попали. О их судьбе в советском плену, а также о тех людях, которые добровольно перешли на советскую сторону у нас имеются лишь скудные сведения. Их принесли с собой в Германию те солдаты и офицеры, которым удалось спастись бегством.

В последнюю ночь, с 11-го на 12-ое мая, которую разоруженная 1-я дивизия провела в неопределенности на узкой полосе между Американской и Красной армиями, на советскую сторону перешел офицер со всем подразделением, насчитывающим приблизительно 100 человек. На рассвете следующего дня, этой группе, вместе со всеми остальными, перешедшими в ту же ночь на советскую сторону, было приказано построиться. Власовский офицер, переодетый в форму Красной армии, был приведен несколькими советскими офицерами и поставлен перед выстроившимися солдатами. Он был бледен и с трудом подавлял в себе раздражение. Остановившись перед выстроенным подразделением, он намеревался обратиться к солдатам с речью. После нескольких неуверенных попыток и колебаний он вдруг крикнул решительным голосом: «Я знаю, что меня сейчас же пристрелят. Вас…», но он не успел закончить фразу, т. к. один из сопровождавших его офицеров, действительно, тут же на месте выстрелил в него из своего револьвера. Некоторые из построившихся солдат бросились разбегаться во все стороны, иные остались стоять и с ужасом ожидали, что произойдет дальше. По убегающим начали стрелять из пулеметов с танков, которые стояли скрытыми в зарослях на краю поляны. Несколько залпов задело и тех солдат, которые оставались на месте. Люди падали на землю и молили о пощаде. Но автоматы продолжали строчить.

В тот же день, когда дивизия уже была распущена, поблизости от селения Лнарже было сосредоточено несколько тысяч ее бойцов, добровольно перешедших на сторону Красной армии. Их число за день продолжало увеличиваться людьми, захваченными чешскими «партизанами» на территории занятой Американской армией. Большинство из них состояло из бойцов перешедших на советскую сторону добровольно. Советские люди обращались с ними ничуть не лучше, чем с теми бойцами, которые были приведены насильно, и как тех, так и этих людей, держали на одном месте под сильной охраной. Отделяли лишь офицеров. Некоторые из них скрывались среди солдат, но последние, свои же люди, иногда сами их выдавали в руки советским. За весь день им ни разу не дали пищи.

iLfoeraetfig' 263

К вечеру им было приказано построиться снова. Перед построенной толпой, окруженной танками, было приведено и поставлено несколько десятков офицеров, которых тут же на месте расстреляли. Затем, к пленным подошло трое юных офицеров Красной армии. Они были пьяными, громко разговаривали и смеялись. Один из них обратился к пленным с вопросом: «Ну, а кто из вас тут из Сталинграда? Подойдите ко мне!» Из рядов пленных вышло несколько человек и офицер, со словами «Земляки из Сталинграда…» вытащил свой револьвер и на месте застрелил их. Остальные бойцы бросились бежать в ряды выстроившейся части, но разъяренный офицер, лишенный разума под воздействием водки, продолжал стрелять. От его пуль падали как убегающие, так и те, которые согласно приказу стояли в рядах своей части.

На этом же месте сосредоточивали пленных в течение еще трех последующих дней. Они не получали почти никакой пищи и даже воду получали в ограниченном количестве. У них отобрали все, что они имели, начиная со спичек и кончая деньгами. Даже обувь, поскольку она была еще в хорошем состоянии, они должны были отдать, оставаясь босыми.

В руки Красной армии попал также и дивизионный лазарет, а вместе с ним и женщины-врачи, медицинские сестры, вспомогательный персонал и жены некоторых офицеров. Все они стали мишенью для издевательств и насилий. Больные и раненые были выброшены из санитарных машин и без оказания медицинской помощи присоединились к остальным пленным. В санитарной машине прибыл в Лнарже также лейт. Герхарт Бушманн, самолет которого был сбит над 3-м полком перед рузиньским аэродромом. Во время хаоса во второй половине дня, когда дивизионный лазарет попал в руки Красной армии, ему удалось бежать из санитарной машины и он, с ранением на ноге, отполз в ближайший лес. Некоторое время он скрывался, а потом на лесной дороге встретил пассажирскую автомашину с советским офицером. Будучи одетым в кожаном плаще без знаков, он по-русски приказал шоферу везти его в направлении, которое он ему указал. Они доехали до первой деревни, занятой обеими армиями. Автомашина остановилась около первого американского перевязочного пункта. Это произошло в семи километрах западнее от с. Лнарже.

На четвертый день пленных, оставшихся в живых, увели под сильной охраной в тыл армии. Во время этого перемещения снова происходили случаи насилия и стрельбы.

В частях, которые пришли в соприкосновение с бывшими бойцами 1-й дивизии, происходило специальное политобучение. Целью этого обучения было убедить всех солдат Красной армии в том, что они встретились с предателями родины, с немецкими наймитами, с людьми, к которым можно питать одну лишь ненависть, не оправдывать, не щадить, и только наказывать. Автор этих сведений, подполк. Артемьев, вспоминая о своей встрече с полк. Мишенко, солдаты которого производили все эти жестокости, спрашивает: «А где вы теперь, полковник Мишенко?». [213]

Относительно южной группы нам известно лишь о том, скольким ее бойцам удалось перейти в американский плен.

Таков был трагический конец Русской Освободительной Армии. Отдельные группы бывших солдат потом появлялись в разных тюрьмах и рабочих лагерях Советского Союза. С ними встретился и о них пишет Александр Солженицын, а также лейтенант Николай Краснов [214]и другие люди. В пятидесятых годах их постепенно начали отпускать и направлять на вновь заселяемые земли. Интересный отрывок информации непосредственно о судьбе ген. Власова и его группы появился в книге Леопольда Треппера: «Большая битва» (The Great Game), изданной в 1977-м году в переводе с французского языка в США. Место действия: камеры Лубянки в Москве. Автор встречался с рядом видных деятелей как в армии, так и в гражданской жизни, по мере того, как они проходили через камеры тюрьмы. Среди них был человек, имя которого автор не помнит, но согласно описанию его воинской должности и по остальным данным, это должен был быть ген. Жиленков. В те дни происходило заседание суда по делу ген. Власова и его группы. Каждый вечер охранники приводили этого заключенного в камеру и он красочно и с циничной безучастностью рассказывал остальным заключенным о том, что в данный день происходило на суде. В первый день Власов сказал в зале суда: «Пусть ваше решение будет каким-угодно, но я войду в историю». На это в царившую в зале тишину Жиленков выкрикнул такие слова, которые встречаются лишь в самых деше- вых романах. И если я представил личность ген. Жиленкова в датой книге в таком неприглядном свете, то потому, что убежден, что это по праву,