Николай Карамзин - Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Мстислав заговор разоблачил, дядю простил, но выслал за пределы киевской земли. Тот не нашел лучшего, как явиться к Андрею Боголюбскому. Князь его не принял, но отправил в землю Глеба Рязанского. В то же самое время новгородцы выставили правившего там Святослава. Тот тоже был принят в земле Боголюбского. Андрей пытался заставить новгородцев взять князя назад, но даже военное предприятие этому не помогло. Горожане наотрез отказались и просидели пару месяцев без всякого князя.

Мстиславу, у которого они просили себе князя, было не до того – он воевал с половцами. Причем настолько успешно, что сумел обезопасить торговые пути на всем протяжении Днепра до Черного моря. Эта удачная война с половцами расстроила его отношения с другими князьями: появились завистники, которые обвиняли князя в том, что он делится добычей нечестно. В то же время он дал Новгороду своего сына князя Романа, первым предприятием которого стало нападение на полоцкие и смоленские города.

Обиженные князья обратились за помощью, но не к Мстиславу, понимая, что политика сына одобрена его отцом, а к Андрею. Андрей такого поворота событий ожидал с нетерпением. Теперь он был готов взять себе всю полноту киевской власти. Он даже прекратил походы на Новгород, который был для него костью в горле.

Собрав войско, Андрей выступил в поход. Судя по дальнейшим событиям, в Киеве он видел не родной, но вражеский город. «Мстислав едва успел призвать Берендеев и Торков, – говорит Карамзин, – когда неприятели стояли уже под стенами города; два дня оборонялся мужественно: в третий [8 Марта 1169 г. ] союзники взяли Киев приступом, чего не бывало дотоле. Сия, по слову древнего Олега, мать городов Российских, несколько раз осаждаемая и теснимая, отворяла иногда Златые врата свои неприятелям; но никто не входил в них силою.

Победители, к стыду своему, забыли, что они Россияне: в течение трех дней грабили, не только жителей и домы, но и монастыри, церкви, богатый храм Софийский и Десятинный; похитили иконы драгоценные, ризы, книги, самые колокола – и добродушный Летописец, желая извинить грабителей, сказывает нам, что Киевляне были тем наказаны за грехи их и за некоторые ложные церковные учения тогдашнего Митрополита Константина!..

Мстислав ушел с братом Ярославом в Волынию, оставив жену, сына, Бояр пленниками в руках неприятельских, и едва не был на пути застрелен изменниками, Черными Клобуками».

Карамзин совершенно искренне считал (а после него и вся патриотическая ветка историков), что после взятия Киева Андреем город сразу стал терять всю свою значимость и в конце концов превратился в городок ничем не лучше какого-нибудь Луцка.

«Андрей отдал Киев брату своему Глебу; но сей город навсегда утратил право называться столицею отечества, – говорит он с пафосом. – Глеб и преемники его уже зависели от Андрея, который с того времени сделался истинным Великим Князем России, и таким образом город Владимир, новый и еще бедный в сравнении с древнею столицею, заступил ее место, обязанный своею знаменитостию нелюбви Андреевой к южной России».

Иными словами, центр всей русской жизни переместился на северо-восток. Измышление колоссальное. Киев действительно управлялся теперь с северо-востока, но до упадка ему было далеко. При всей политике ставленников северо-востока Киев играл огромную роль для южной Руси. Другое дело, что Карамзина история этой южной Руси заинтересовать не могла. Его самодержавие переехало на северо-восток. Вместе с Андреем.

Так что вся дальнейшая история, которую дает Карамзин, южной Руси почти не касается. Это история сначала Суздальско-Владимирской земли, затем Московского княжества и в дальнейшем Московского царства.

Андрей, конечно же, не был никаким великим князем России, поскольку и самой России не существовало до Петра Великого. Что же было на самом деле? Несколько «Русей». Южная или Киевская, Новгородская, формирующаяся северо-восточная, изолированная Полоцкая, которая со временем станет Литовской Русью, и практически превратившаяся в самостоятельную Галицко-Волынская. Карамзин и сам признает, что «Андрей властвовал тогда в четырех нынешних Губерниях: Ярославской, Костромской, Владимирской и Московской; отчасти в Новогородской, Тверской, Нижегородской, Тульской и Калужской; располагал областию Киевскою; повелевал Князьями Рязанскими, Муромскими, Смоленскими, Кривскими, даже Волынскими; но Черниговские и Галицкий оставались независимы: Новгород также».

Это очень характерные оговорки. Четыре первые области (включая смехотворное московское княжество, которого тогда не существовало) по размеру невелики, то, что Карамзин именует «отчасти», проще объяснить так: на стыках подвластных областей существовали торговые городки (вроде Торжка), которые находились в совместной собственности, киевской областью он располагал чисто номинально, перечисленные ниже князья признавали власть Андрея, но ему не подчинялись, разве что силой, а Волынь с добавлением «даже» оставалась при всем том независимой. Но чего Андрей желал – подчинить себе всех князей на всем пространстве тогдашних «Русей».

Южные князья имели меньше претензий: их как раз волновали судьба Киева и возможность именоваться киевским великим князем. Поэтому после утверждения в Киеве Глеба борьба за город продолжалась.

Сначала свои права предъявил уже известный Мстислав Изяславич. Когда стало ясно, что на город идет объединенное с галичанами войско, Глеб поспешил удрать в Переяславль. А Мстислав вошел в Киев. Народ, надо сказать, принял его с воодушевлением. Но удержаться в городе Мстислав не смог: Глеб привел сильное войско. Как всегда костяк этого «русского» войска составляли половцы.

Князю пришлось уходить на Волынь. Он предпринял еще пару попыток, но неудачных. Зато Глеб огнем и мечом прошелся по его юго-западным землям. Это старого князя доконало. Он умер во Владимире Волынском, оставив на попечение брата малолетних сыновей.

Устроив дела Глеба, Андрей занялся и вторым гнездом неспокойствия – Новгородом, к которому питал такую же сильную ненависть, что и новгородцы к нему. Его сын Мстислав Андреевич был в этом плане ничем не лучше. Именно его и отправил на усмирение непокорных боголюбский князь. Новгородские летописи рассказывают о непомерной жестокости сына Андрея. Летописи владимирской Руси, напротив, обвиняют самих новгородцев: «Злоупотребление уничтожает право, и Великий Князь Андрей был избран Небом для наказания вероломных».

Обороной Новгорода руководил молодой князь Роман Мстиславич, и новгородцы не подвели. «Несколько раз с обеих сторон съезжались чиновники для переговоров и не могли согласиться; – рассказывает историк, – в четвертый день [25 февраля 1170 г. ] началася битва, кровопролитная, ужасная. Новогородцы напоминали друг другу о судьбе Киева, опустошенного союзным войском; о церквах разграбленных, о святынях и древностях похищенных; клялися умереть за вольность, за храм Софии, и бились с остервенением. Архиепископ Иоанн, провождаемый всем Клиросом, вынес икону Богоматери и поставил на внешнем деревянном укреплении, или остроге: Игумены, Иереи пели святые песни; народ молился со слезами, громогласно восклицая: Господи помилуй.