Василий Глотов - Наедине с совестью

Особенно часто приходили письма от Ивана Андреевича. Этот усатый "запорожский казак", как его называли в партизанском отряде, подробно описывал всю свою жизнь и работу, рассказывал о Максиме, который не очень прилежно учится в школе, а возмечтал о самостоятельной работе, решил быть шофером. Сестра его, Палаша, сразу же после войны вернулась из Германии на родину, вышла замуж и теперь живет в Витебске, работает на прядильной фабрике. Иван Андреевич убедительно просил Смугляка приехать в Смоленск, серьезно поговорить с Максимом, которому он твердо решил дать высшее образование.

В первые же каникулы Смугляк выехал в Смоленск. Бывшего старого партизана он разыскал на окраине города, в маленьком, уютном домике. Шугай только что вернулся из мастерской и, пообедав, раскладывал пиленые дрова на просушку. Увидев Смугляка, он прослезился, крепко обнял товарища. Потом успокоился, показал гостю огород и сад. Была уже зима. Но погода стояла теплая, снег выпадал и сразу же таял. В огороде купались рябые, как одна, курицы, в закуте хрюкал огромный боров. Смугляк осмотрел хозяйство Шугая, сказал:

- Не плохо живешь, Иван Андреевич!

- Для существования все это нужно, - ответил бывший партизан, скручивая козью ножку. - В столярной-то мастерской я немного зарабатываю восемьсот рублей всего. На двоих мало. Но дирекция не отказывает в помощи: когда премию подкинет, когда топливо.

Максима дома не было. Пришел он только через два часа. Иван Андреевич спрятал Смугляка в горницу, а сам встретил Максима вопросом:

- Ну, какие у тебя успехи сегодня?

- Неплохие, отец, - ответил Максим, раздеваясь. - Завтра иду оформляться на курсы шоферов. Уже договорился.

- Вот как! - воскликнул Шугай, поднимаясь со скамьи. - А кто же это разрешил тебе - соседка, что ли?

- Не сердись, отец! Ну как ты не можешь понять, ведь у шоферов заманчивые перспективы. Пока машины существуют, водители всегда будут заняты. Мне не придется слонятся в поисках работы.

- А инженеры, по-твоему, безработными останутся?

- Не безработными, но... Короче, меня это мало интересует. Пять лет учиться - и тысячу рублей получать. Зачем мне это? Я без высшего образования тысячу всегда заработаю.

- Смотри-ка ты какой расчетливый! - Иван Андреевич не спеша подошел и открыл двери горницы. - Вы слышали, Михаил Петрович, что говорит этот юнец? Полюбуйтесь-ка на него.

- Слышал, слышал, Иван Андреевич, - заговорил Смугляк, выходя в переднюю комнату. - Напрасно ты так решил, Максим. Ну, здравствуй, разведчик!

Максим и рад был, и сконфужен.

- Подумать нужно, Максим, - продолжал Смугляк, - бросать школу - это не твой путь, Максим. Я вот почти в два раза старше тебя, а учусь. Ну, садись, поговорим. Конечно, шоферы тоже нужны стране, но у тебя есть возможность стать инженером или врачом. Правда?

Максим задумался. Непререкаемый авторитет Смугляка был для него выше всякого закона. Если бывший партизанский командир говорит о необходимости учиться в школе, значит, так надо. Иван Андреевич остался довольным. Он внимательно смотрел на приемного сына и улыбался: значит, дошло до парня, значит, все в порядке.

За четыре дня, проведенные у Шугая, Смугляк вместе с Максимом осмотрел древний русский город, побывал у памятника Кутузову, прошелся по берегу Днепра. Михаил несколько раз возвращался к разговору о занятиях Максима. Бывший юный разведчик, затаив дыхание, слушал его и мысленно прощался со своим шоферским увлечением. Вечером, на четвертый день, когда Иван Андреевич и Максим провожали Смугляка в Харьков, Михаил тепло распрощался с растроганным Шугаем и подал руку его приемному сыну.

- Скажи мне что-нибудь, Максим, на прощанье.

Максим поднял голову. Его голубые глаза улыбались.

- Пойду в институт! - сказал он.

*

В начале третьего курса Михаил близко познакомился со студенткой Любой Веселковой и ее родителями. Отец Любы занимал должность заведующего ресторанами, а мать работала закройщицей в ателье мод, в дамском отделении. Люба не знала трудностей, всегда жила в достатке, одевалась со вкусом, по последней моде, часто ходила в театр. Единственная дочь Веселковых не отказывала себе в удовольствиях, ежегодно с папой и мамой выезжала на южный берег Крыма. Она очень недурно рисовала пейзажи.

В семье Веселковых Смугляк был частым гостем. Родители Любы относились к нему доброжелательно. Иногда они коллективно читали романы Толстого, поэмы Пушкина и Твардовского. В выходные дни, обычно под вечер, Веселковы и Смугляк уходили в кино или в театр, а чаще всего прогуливались по аллеям каштанового парка. Врожденной вежливостью и тактичностью Михаил, словно намеренно, все больше и больше привораживал родителей Любы. Они уже начинали видеть в лице бывшего фронтовика порядочного избранника сердца дочери и всячески способствовали их сближению.

Люба, красивая блондинка, с грациозной фигурой и с пышной, волнистой прической, в институте сидела рядом с Михаилом за одним учебным столом. Вместе они записывали лекции и вместе готовились к зачетам. Общительная и отзывчивая, Люба привлекала внимание многих молодых людей. За ней ухаживали институтские парни, она не отталкивала их, но предпочтение отдавала Михаилу, считая его умным и душевным человеком, познавшим трудовую жизнь и невзгоды военных походов. Ее не смущало то, что Смугляк был на восемь лет старше, ей интересно было с ним беседовать: он многое знал и о многом мог рассказать. Михаил тоже искал общения с Любой. Она напоминала ему Тасю - и фигурой, и походкой, и даже немного голосом. Однажды вечером, гуляя в парке, Люба рассказала Михаилу безобидный анекдот и серьезно спросила:

- Почему вы не женитесь, Михаил Петрович?

- Не на ком, Любочка, - вздохнул Смугляк, беря ее под руку и заглядывая в глаза. - На тебе бы вот женился, но разве ты согласишься быть женой израненного фронтовика.

Люба опустила голову, промолчала.

- А почему ты не выходишь замуж? - в свою очередь спросил Михаил, стараясь шагать в ногу.

- Не за кого, - тоже вздохнула Люба, подражая Михаилу. - За вас бы вот пошла, но разве вы возьмете в жены такую девушку?

Михаил остановился. Удивление застыло на его лице.

- Разрешите принять это за шутку?

- Нет, Михаил Петрович, я не шучу.

- Это верно, Любочка?

Михаил не нашел в себе силы подавить страсть. Пылающий всем внутренним огнем, он прижал к себе Любочку и крепко поцеловал ее в горячие губы. Она сразу обмякла, прислонилась к нему, и он услышал, как трепетно забилось сердце в ее груди. Ему казалось, что он слился с ней воедино.

- Вот к я нашел свое счастье! - с чувством произнес Михаил.

С этого вечера их отношения стали более близкими. Наедине Люба наслаждалась поцелуями Михаила, отдавая им всю свою девичью страстность и всю силу молодости. Михаилу эти вечера представлялись волшебными, сказочно бурлящими родниками жизни. Он чувствовал себя счастливым и жизнерадостным. Но слишком кратким было это волшебное счастье.