Геннадий Тираспольский - Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме

III. Надзор за казнями.Римское законодательство предусматривало надзор за исполнением казни, во время которой присутствовали три особых чиновника (tresviri capitāles = tresviri nocturni).

Римское законодательство предписывало предавать погребению покойников, не оговаривая различий между законопослушными лицами или казнёнными (см. [509] Памятники римского права, с.345 ). В Древнем Риме непременно предавались земле даже бездомные нищие и безымянные бродяги (см. [510] Марциал, с.220–221, эпиграмма № 75 ). Погребальный культ находил своё воплощение между прочим в так называемых кенотáфах ( cenotaphium = tumŭlus inānis = tumŭlus honorarius ) — «пустых гробницах», сооружаемых в честь тех, чьи тела не были найдены или покоились на чужбине. В обычае римлян было и сооружение себе надгробий при жизни. [511] Фёдорова, с.29

Оставление покойника незахороненным было недопустимо потому, что лишиться погребения для древних римлян значило обречь на вечные мучительные скитания душу (см., [512] Старостина, Рабинович, с.491 [513] Горенштейн, Грабарь-Пассек, т. 1, с.409, примеч. 111 ), которая могла довести встреченного человека до сумасшествия [514] Горенштейн, Грабарь-Пассек, т. 2, с.384, примеч. 134 (о символическом значении погребального обряда см. [515] Гончаров, с.124–125 ).

Нарушение этого правила вызывало решительный протест. Так, живописуя крупными мазками злодейскую расправу Гая Верреса над сицилийскими навархами (командирами кораблей), Цицерон негодовал: «Много страданий и притом очень тяжких было изобретено для родителей и близких, [516] навархов очень много; но пусть бы они кончились со смертью навархов! Нет, не кончатся. Может ли жестокость дойти ещё до чего-нибудь? Да, найдётся кое-что ещё. Ибо после того как они будут казнены ударом секиры, их тела будут брошены на съедение диким зверям». [517] Цицерон . Речь против Гая Верреса. «О казнях», с.145 (XLV, 119)

Ошибочным поэтому является утверждение о том, что в Древнем Риме тело казнённого выдавали родственникам только с особого разрешения (см. [518] Лаврин, с.127 ).

Вместе с тем при разгуле массовых казней, которые в период гражданских войн были нередкими, обычай непременно погребать усопших сплошь и рядом нарушался.

Незахороненные тела казнённых нередко напоказ клали на Гемониях (Gemoniae) — высеченной в скалистом склоне Капитолийского холма лестнице [519] Дворецкий, с.346 (по другим сведениям, лестница вела с Авентинского холма, см. [520] Горенштейн, Грабарь-Пассек, т. 2, c.389, примеч. 8 ), затем трупы металлическими крюками стаскивали вниз по ступеням и сбрасывали в реку Тибр, ср. сообщение Светония: «Никто из казнённых не миновал крюка и Гемоний: в один день [521] по приказу императора Тиберия двадцать человек были сброшены в Тибр, среди них — и женщины, и дети». [522] Светоний . Жизнь двенадцати цезарей, с.101 (IV Тиберий 61, 4)

Крупный знаток античности британский писатель Роберт Грейвз в своём добротно документированном историческом романе «Я, Клавдий» переводит слово Гемонии выражением Ступени слёз , очевидно, выводя Gemoniae из глагола gemĕre «вздыхать, скорбеть, жалеть, сетовать, оплакивать» (см. [523] Дворецкий, с.346 ). Для научного решения этого вопроса требуется, однако, специальное этимологическое исследование, выходящее за рамки нашей книги.

Подробный рассказ о Гемониях находим у Тацита. «Возбуждённый этими [524] предшествующими казнями, он [525] император Тиберий велит умертвить всех, кто содержался в тюрьме по обвинению в сообщничестве с Сеяном. Произошло страшное избиение, и на Гемониях лежало несметное множество убитых обоего пола, знатных и из простого народа, брошенных поодиночке или сваленных в груды. Ни близким, ни друзьям не дозволялось возле них останавливаться, оплакивать их, сколько-нибудь подолгу смотреть на них: сторожившие их со всех сторон воины, внимательно наблюдая за всеми, так или иначе проявлявшими свою скорбь, неотступно следовали за разложившимися телами, пока их волочили к Тибру. Они уплывали вниз по течению, или их прибивало к берегу, и никто к ним не притрагивался и не предавал их сожжению». [526] Тацит, с.209 (Анналы VI, 19)

Сбрасывание тел казнённых в водоём было, по-видимому, отдалённо подсказано древними представлениями о том, что текучая и морская вода очищали преступника от совершённого им деяния (ср.; [527] Горенштейн, Грабарь-Пассек, т. 1, с.392, примеч. 56 [528] Романенко ). Овидий, правда, в этой связи недоумевал:

Это недоумение поэта особенно понятно, если учесть, что тела казнённых порой намеренно сбрасывали не в хрустально чистую родниковую или речную воду, которая в глазах римлян была символом бессмертия, [530] Вулих, с.177 а в зловонные канализационные стоки (см., напр.. [531] Геродиан, с.20 (I, 13, 6)

Попутно отметим, что Гемонии служили местом расправы не только над людьми, но и над статуями личностей, ненавистных толпе. По рассказу Тацита, «толпа потащила статуи [532] консула Гнея Кальпурния Пизона к Гемониям и разбила бы их, если бы по приказанию принцепса их не спасли и не водворили на прежние места». [533] Тацит, 110 (Анналы III, 14)

Единственно надёжным средством избежать горькой участи незахороненного в пору массовых расправ было только самоубийство. Как рассказывал Тацит, «в Риме, где непрерывно выносились смертные приговоры, вскрыл себе вены и истёк кровью Помпоний Лабеон…; то же сделала его жена Паксея. Готовность к смерти такого рода порождали страх перед палачом и то, что хоронить осуждённых было запрещено и их имущество подлежало конфискации, тогда как тела умертвивших себя дозволялось предавать погребению и их завещания сохраняли законную силу…». [534] Тацит, с.215 (Анналы VI, 29)

Брошенное на месте казни тело становилось лакомой добычей коршунов, воронья и бездомных псов, «пернатым и собакам обречённое», как округлённо выразился поэт, [535] Гораций, с.199 (эпод 17) несомненно, вслед за Гомером, [536] Гомер, с.3 (I, 4–5) в эпоху которого такая формула судя по всему, уже стала общим местом поэзии.

Тот же Гораций, сетуя на шум и суету римских улиц, ворчал: «Мчится там бешеный пёс, там свинья вся в грязи пробегает…». [537] Гораций, с.335 (послание II, 2)

Колоритные подробности древнеримской собачьей жизни находим у Светония: «Однажды, когда он [538] император Веспасиан завтракал, бродячая собака принесла ему с перекрёстка человечью руку и бросила под стол». [539] Светоний . Жизнь двенадцати цезарей, с.199 (VIII Божественный Веспасиан 5, 4) По свидетельству Цицерона, нападение бродячих собак на непогребённые тела было нередким явлением. [540] Цицерон . Речь в защиту Тита Анния Милона, с.231 (XIII, 33) Бездомные псы не брезговали и телами законопослушных римлян. Так, при обрядовом сожжении умершего астролога Асклетариона «внезапно налетела буря, разметала костёр, и обгорелый труп разорвали собаки…». [541] Светоний . Жизнь двенадцати цезарей, с.220 (VIII Домициан 17, 3)