Феликс Саусверд - Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

— Соотечественники, я прибыл сюда по поручению «Русского комитета», возглавляемого генерал-лейтенантом Андреем Андреевичем Власовым. Вам, верно, приходилось уже читать обращение «комитета», который избрал местом своей дислокации славный русский древний город Смоленск…

Откуда было знать пленным, что такое «Русский комитет» и где он находится? Расположен он был вовсе не в Смоленске, а в Берлине, однако головке предательской организации и дирижирующими ею немецким деятелям было важно создать иллюзию, будто «комитет» образован самими русскими на русской территории. Это должно было впечатлить пленных, показать им, что наряду с властью, которую они защищали, существует еще одна власть, защищавшая их интересы сейчас, здесь, на территории, захваченной врагом. Попавшим в плен после Декабря сорок второго уже приходилось видеть листовки с сообщением о создании «Русского комитета» в Смоленске и с изображенным на них для большей убедительности портретом Власова, который рекламировался как главный союзник новой власти из числа бывших командиров, тех, кто сидел за колючей проволокой. Именно в декабре прошлого года, после создания «Смоленского комитета», находящегося в Берлине, и начался отсчет времени, когда пошли сыпаться с неба листовки, написанные скверным (явно переводным с немецкого) русским языком. Попавшие в плен до того декабря ничего о всей этой заварухе не знали, и откровения немецко-русского капитана были для них новостью.

Натренированное выступление продолжалось:

— Под руководством генерала Власова и его боевых сподвижников, последовавших за ним, формируется «Русская освободительная армия», призванная сыграть историческую роль в ликвидации большевизма… Мы создадим новое русское правительство из истинных патриотов, и только оно заключит почетный мир с Великой Германией!..

Рейнкопф переводил речь коменданту и Вагнеру. Те, улыбаясь, удовлетворенно кивали: фашистская демагогия всегда отличалась качественностью. Откуда было знать пленным, что никакой «Русской освободительной армии» не существовало? Что в формируемых из русских пленных взводах и ротах только унтер-офицеры могли быть русскими, а офицеры и даже фельдфебели набирались из немцев? Что Власов сдался и перебрался в штаб 18-й армии группы «Норд» один, без соратников, лишь с поварихой, что готовых поддержать его предателей разыскивали по всем лагерям и свозили их в Берлин, словно боевых бычков для предполагавшейся корриды?

— …Всем народам, освободившимся от власти Советов, немецкое командование предоставляет право борьбы рядом с доблестной немецкой армией. Латыши вступают здесь, на этой территории, добровольно в латышские части, созданы охранные роты в Белоруссии, в Крыму — татарский батальон, из украинцев сформирована добровольческая дивизия СС Галиция, рядом с вами стоят бойцы «Украинского национального батальона». Теперь ваш черед, соотечественники! Сталину на вас наплевать, он от вас отказался! — неожиданным фальцетом выкрикнул Плетнев и закончил свою речь призывом записываться в РОА в течение сегодняшнего дня в комендатуре лагеря. Здесь же комендант пояснил, что до обеда выход на работы отменяется.

Немцы хорошо изучили, что пленные большей частью тушуются выходить из строя и перед лицом своих товарищей публично изъявлять желание где-то служить и куда-то направляться, посему разговоры интимного, так сказать, свойства было предпочтительней вести в кулуарах. В комендатуру тотчас наметилась очередь, бросив взгляд на которую Соломатин со злостью сказал Кириллычу:

— Вон скольких понос пронял, выстроились, как в сортир, побежали поливать власть свою, подлецы!

— Да пес с ними, — ответил тот. — Что ты им сделаешь? Запретишь? Кто думает только о том, как из лагеря ноги унести, кто — к партизанам смоется. Мы с тобой, вступив в ряды украинского воинства, не об этом думаем?

— То мы, а большинство служит как положено, — пробурчал Соломатин.

— Тем, кто поверит всей этой брехне и полезет на передовую, наши так накостыляют по шеям, что потом костей не соберут. Но это их дело. Пусть сами рассчитываются. Давай лучше о своих ходах думать. Ты к Елене сегодня зайдешь? Сможешь? Там Ольга будет и вообще…

Соломатин кивнул в знак согласия.

В эти же минуты Вагнер успел переговорить кое с кем из своих осведомителей, которые под шумок очереди записывающихся в армию Власова сумели пробраться в его кабинет и поделиться свежими наблюдениями. Затем Вагнер приказал позвать Дьяконова, а сам присоединился к группе офицеров, окруживших недавнего оратора в кабинете Ярцибекки.

— …Я объехал лагеря в Минске и Даугавпилсе. У вас — в третьем. Теперь двинусь в Валгу, в ваши бывшие владения, господин подполковник, — обратился он к коменданту.

— И как успехи? — поинтересовался тот.

— Средние. Где больше, где меньше сотни. У вас я ожидал больше, поскольку здесь много народу из командного состава сидит, но, судя по очереди, — он кивнул в окно, — мои ожидания не оправдаются.

— На это есть свои причины, — заметил Вагнер, отвечавший за миссию Плетнева. — Зайдем потом ко мне, поговорим.

— В вермахте с этим легче. Солдаты идут за старшими по званию в любых условиях. Дисциплина, — промолвил Ярцибекки с гордостью, — а у русских — разброд. Толпа есть толпа, каждый сам по себе.

— Не совсем так, господин подполковник, — проговорил Плетнев обиженным голосом, — ручаюсь, что они не идут к нам именно потому, что следуют за кем-то, внушающим им отрицательное отношение к РОА. Дисциплина обязательна во всех армиях.

— Я имею в виду армию, а не пленных. Не обижайтесь, капитан, вы делаете неблагодарную работу, — проговорил комендант.

— Пойдемте, господа, ко мне, — обратился Вагнер к коменданту и Плетневу, — я вам кое-кого продемонстрирую.

Они вошли в кабинет Вагнера, куда по его знаку Рейнкопф ввел Дьяконова.

— Вот, полюбуйтесь, господа, на лагерный авторитет, и вы разрешите ваш спор. Это — Дьяконов, старший по званию в лагере, врач первого ранга. Так? — обратился он к пленному.

— Военврач первого ранга, — поправил тот Вагнера.

— Какая разница? — поинтересовался Ярцибекки.

— Я военный врач, я давал военную присягу, разница в этом, — с достоинством ответил Дьяконов.

— Ах вот оно что, — протянул Плетнев, до которого дошел смысл сказанного Вагнером в кабинете коменданта. — Вы тот, кто против?

Дьяконов молчал.

— Вы не только против, вы подбиваете других к неповиновению, — заорал Вагнер.

— Послушайте, — обратился к нему Плетнев, — я согласен, вы давали присягу, все мы присягали, но от вас, от меня, от всех пленных отказался тот, кому мы ее давали. Сталин отказался даже от собственного сына Якова, который попал в плен. Даже его забыл в лагере, а ему предложили обменять сына на германских генералов. Что говорить о рядовых пленных? Присяга — это обязательство перед государством, которое тоже имеет свои обязанности перед присягнувшими. Пленным англичанам, французам, бельгийцам идут через нейтральные страны и письма, и посылки. Даже звания им присваивают их правительства, зарплату начисляют. А вы забыты. Сталин отказался вам помогать. С вами все кончено. О вашей присяге забыто.