Михаил Курушин - 100 великих военных тайн

Вернувшись из плена, Девятаев больше года находился под следствием. Следователи не верили, что истощенный до крайнего состояния летчик-истребитель мог без специальной подготовки поднять в небо тяжелый вражеский самолет. Полагали даже, что он специально подослан, ибо не укладывалось в голове - как мог летчик-истребитель поднять в воздух новейший немецкий бомбардировщик.

Позже половина из десяти бежавших узников искупили свою «вину», сложив головы у стен Берлина в рядах бойцов штрафных батальонов. Награды и признание и к погибшим, и к оставшимся в живых пришли только через многие годы. Кстати, к Звезде Героя Советского Союза Девятаева представляли еще во время войны за сбитые в воздушных боях самолеты противника. Но в штаб 237-го авиаполка угодила бомба, все документы пропали, а полк расформировали…

Девятаев: «В начале сентября 45-го меня из лагеря опять привезли на остров Узедом, где меня почти трое суток подробнейшим образом расспрашивал некий Сергей Павлович Сергеев. Я ведь оказался едва ли не единственным живым свидетелем испытаний "оружия возмездия" фашистов, наблюдал вблизи запуск ракет "Фау-2", как они взлетали, падали, как выглядели ракетные установки, платформы для их перевозки, шахты… Сведения по тем временам, конечно, весьма ценные. Вот он пристрастно меня и слушал».

Как распорядились этой информацией? Говорят, что поначалу задумывалась операция с высадкой на остров десанта, чтобы освободить пленных и завладеть таинственным оружием. В реальности, конечно, никакого десанта не было. А вот массированные бомбардировки - как союзной авиацией, так и своей, - были. Полигон на Узедоме превратили в руины, а лагерь - в братскую могилу. Оставшихся в живых узников фашисты погрузили на баржи, как дрова. Нацисты, похоже, полагали, что люди утонут в море. Но баржи через несколько суток прибило к берегу, где несчастных высадили и погнали вглубь материка, чтобы распределить по другим лагерям смерти. А ведь если бы советское командование приняло бы другое решение, может быть, СССР уже тогда владел бы всем ракетным хозяйством Третьего рейха…

Как выяснилось позже, была и еще одна попытка уничтожить засекреченный объект. За полгода до переброски Девятаева на остров военнопленные совершили не менее дерзкий коллективный подвиг - взорвали завод по производству кислорода, надолго притормозив работы по созданию «Фау». Всех участников диверсии - а их было 92 человека - расстреляли и закопали в общей яме за лагерем. Позже Девятаев присутствовал при их перезахоронении - останки мучеников уложили в гробы и, покрыв национальными флагами, заново предали земле. Сейчас на этом месте обелиск.

После войны бывшего узника фашистских концлагерей Михаила Девятаева ждали свои лагеря - советские. Сталинское клеймо «врага народа» и «изменника» Девятаев носил еще долгие 12 лет. В послевоенной разрушенной стране летчику-асу не нашлось работы - ни в родном селе Торбеево, ни в Казани. Узнав о его военнопленном прошлом, в речном порту специалиста с дипломом речника приняли… разнорабочим. Полторы навигации был он ночным дежурным по вокзалу, - потом устроился прорабом - монтировать портовые краны. Но и тут ему «шили» дела о «вредительстве»: то соль в раствор подсыпал, то дрова рабочим раздал…

«Те годы были потяжелее концлагеря, - вспоминал Девятаев. - Не поверите, когда вышел указ о награждении меня Золотой Звездой, я от нервного потрясения весь покрылся… язвой, как рыба чешуей! 80 процентов тела было поражено. Выпали волосы. Ужас! Не знали, как меня лечить. Спасибо, один профессор посоветовал: тебе, Миша, нужен температурный шок. Была поздняя осень, я прыгнул в ледяную воду, после чего долго пробыл на сквозняке. Несколько дней горел в жару, температура за 40, но хворь, действительно, как рукой сняло…»

Девятаев пытался узнать, кто же это его представил к награде. Ему ответили: какой-то большой и очень засекреченный ученый. В конце концов Девятаев выяснил, что этим ученым был Сергей Павлович Королев, главный конструктор космических ракет, тот самый «Сергеев», что подробно расспрашивал Девятаева после побега из Пенемюнде. Да, именно Сергей Павлович Королев стал «звездным крестным» Михаила Девятаева.

О подвиге героя хорошо знают за рубежом. Он встречался со старым бароном Йоханнесом Штейнхофом, бывшим начальником секретного аэродрома на острове Узедом, знаменитым асом, одержавшим 176 воздушных побед. Барон растрогался и подарил Михаилу Петровичу метровую хрустальную вазу с надписью: «Самому храброму человеку на земле».

25 октября 1944 года на восходе солнца американская подводная лодка «Тэнг», охотившаяся за японскими конвоями, оказалась в Формозском проливе. Это был ее пятый военный патруль за восемь месяцев операций, и у командира корабля капитана Ричарда Х. О'Кейна были веские причины быть довольным собой. За две ночи до этого в надводной атаке японского конвоя они уничтожили три танкера и два транспортных судна. Затем, накануне вечером, 24 октября, они перехватили радиосигналы другого конвоя и незаметно всю ночь преследовали его, а на восходе снова атаковали уже на поверхности. Торпеды попали в цель и нанесли повреждения одному из кораблей эскорта; другой залп поразил торговое судно «Мацумото-мару» водоизмещением 7024 т, оно взорвалось и начало погружаться в воду. Это довело число судов, потопленных «Тэнгом» за ее восьмимесячную карьеру, до двадцати четырех с валовым тоннажем 93184 т. Ни одна подводная лодка военно-морских сил США не могла похвастаться таким достижением, как, впрочем, и никакой другой корабль среди американских военных судов.

Однако после этой операции на «Тэнге» осталась лишь одна торпеда. Лейтенант Билл Либолд - старший помощник О'Кейна - в шутку предложил сохранить ее в качестве сувенира, однако О'Кейн уже решил использовать ее в бою против эскортного корабля, который в предыдущей атаке был поврежден, но не уничтожен. Он повел подводную лодку по новому курсу, обосновался позади торпедного прицела на капитанском мостике, пододвинул стрелку орудийного угломера в сторону носового торпедного отсека и дал команду стрелять. «Теперь, - подумал он, - "Тэнг" сможет незаметно ускользнуть из этих опасных вод и вернуться на свою базу в Перл-Харбор».

Вместе с О'Кейном на мостике находились восемь человек. Внезапно один из них подал знак боевой тревоги. Несколько пар глаз различили фосфоресцирующий след торпеды, пущенной в направлении субмарины. Он был пока еще на приличном расстоянии от носовой части слева по борту. О'Кейн объявил тревогу и немедленно отдал приказ о маневре уклонения. Подводная лодка увеличила скорость, и рулевой дал полный правый ход.