Антон Керсновский - Философия войны в одноименном сборнике

За 35 лет службы я встречал очень мало людей, которые не пользовались своим

положением и казенным имуществом, хотя бы только для увеличения своего комфорта и

представительности (автомобили, экипажи, лошади и проч. и проч. — не назначенное для

частных надобностей или несоответственно высоких качеств). Конечно, такие люди были —

и по приверженности к принципу и по богатству не имевшие привычки пользоваться

казенным имуществом выше законной нормы; но они не были в большинстве. Несомненно

также, что и уродливый тип моего первого командира батареи не был весьма распространен;

но он имел довольно много единомышленников и подражателей, особенно среди людей

«доброго старого времени»— когда кавалерийские части давались самим Императором

Николаем Павловичем «для поправки» дел разорившегося воина.

Явление, мною подчеркнутое, т.е. эксплуатация служебного положения и казенного

имущества в личных интересах служащих, было и, вероятно, есть везде (а в России сейчас

оно приобрело особенно выпуклый вид). Но, чем культурнее общество и чем деятельнее и

честнее власть, тем менее простора для таких ядовитых и расслабляющих явлений. В России

подобные явления не находили — ни соответствующего воздействия власти, ни ее

надлежащего примера, ни должного осуждения в обществе.

От легкой эксплуатации казенного имущества некоторые переходили и к более

крупным злоупотреблениям: взяточничеству и воровству (растратам), которые не всегда

кончались судом, а иногда — только удалением виновного со службы...

Однако, материальная недобросовестность есть качество, с коим многие честные

люди мирятся: «пей, да дело разумей», вспоминают они по этому случаю, и я готов бы с

ними согласиться (хотя и добавил бы: «кради, но не до бесчувствия»).

Великий Император французов прощал своим талантливым и деятельным генералам,

когда обнаруживал их грехи в области стяжания и жадности. И все мы часто прощаем людям

их слабости, если видим их таланты, даровитость и приносимую общему делу пользу.

Но ужас русской жизни состоял именно в том, что незнание своего дела было

качеством еще более распространенным, чем материальная недобросовестность.

Мой первый командир батареи — типичный скаред и стяжатель, всецело был

погружен в хозяйственные соображения; для него «военное дело» было излишней ношей, и

надо отдать ему справедливость — в этом деле он был невинен, как младенец. Но так же

невежествен в сущности был и другой мой начальник — блестящий полковник О....в —

знаток лошади, отчасти — манежа, и только. Так же малосведущ даже в артиллерийском

157

Электронное издание

www.rp-net.ru

деле был и третий командир батареи — скромный и честнейший полковник Д. Но что

печальнее всего и что является объяснением (причиною) невежества низов военной

иерархии, это то — что первые два командира были на очень хорошем счету у начальства,

коему они артистически «втирали очки в глаза». И добро бы, если бы это делал только

полковник О-в — отличный ездок, представительный мужчина; но ведь это делал и

кикимора О-ий.

Да еще кому втирал он очки? Самому фельдмаршалу И.Вл. Гурко — боевому

генералу, грозе Варшавского округа!

Как делалась эта операция — для нас, вкусивших плоды от всех русских

«операций», — не важно.

Важно то, что сверху предъявлялись требования, не имевшие ничего общего с

будущими военными действиями (по тому времени — с русско-японской войной), и что

поэтому люди, совершенно незнакомые с военным делом или мало знакомые с ним, могли

удовлетворить и даже радовать грозное начальство.

Требования эти базировались на старых, давно отживших тенденциях и формулах, и

выражались почти исключительно в декоративных действиях, а зачастую в простом обмане

или самообмане. На военном поприще не требовалось глубоких знаний военного дела,

проникновения во все его изгибы и тайники. В низах иерархии требовалась покорность и

услужливость, а на верхах — изворотливость и умение приспособляться.

Так делались карьеры.

В эти области текла мысль и энергия русских людей.

Не удивительно, что даже в 1908 году собрание офицеров Генерального Штаба Н-го

округа, руководимое самим Начальником Генерального Штаба ген. П-м представляло

жалкую картину бедности знаний во всех областях военного дела, не исключая даже области

своего полевого устава, а о новых тенденциях и приемах в деле применения средств войны и

говорить нечего, (На этом занятии я впервые увидел генерала Алексеева — правую руку

генерала П. Его считали почему-то «выдающимся» генералом. Но генерал этот не внес ни

одной мысли в занятие; он попросту не произнес ни одного слова и на меня произвел

удручающее впечатление).

Неудивительно также, что в том же году на занятиях кавалерийских начальников

всего округа и командиров армейских корпусов генерал Брусилов одобрительно слушал

доклад полковника Б. о том, что в будущей войне конная артиллерия будет «выскакивать из-

за флангов кавалерии» или «в интервалы между ее частями» и т. д. И весь этот вздор и

другой ему подобный говорился в течение 10-ти дней в присутствии громадной аудитории,

после опыта русско-японской войны! И возражал только один человек, хотя сочувствовали

158

Электронное издание

www.rp-net.ru

ему многие: но никто не желал подвергать себя неприятностям столкновения с влиятельным

командиром корпуса (Брусилов командовал тогда 14 арм. корпусом). Как характерно это для

обрисовки русской военной жизни и навыков! Карьера прежде всего. А карьера делалась не

знанием дела, не защитою своих убеждений, не очищением истории от лжи и преувеличений

реляций, не осуждением старых приемов и выдвижением им на смену выводов отвлеченных

из группы правдивых фактов... Карьера делалась — угодливостью, покорностью,

непротивлением и даже просто молчанием... А поэтому и военное дело не изучалось

серьезно, никто не углублялся в него; никто не разбирался в прошлом так, чтобы отделить

вымыслы от правды и сделать эту правду поучительной для будущего.

Возьму для примера несколько военных операций из прошлого и для краткости

отмечу лишь наиболее характерные черты.

***

Историки и военные учебники говорят, что в 391 году до P. X. Александр

Македонский разбил персидского царя Дария на Гавгамельской равнине, у Арбел. Это

несомненно правда, так как только победа над армией могла отдать в руки Александра

царство Дария. Но на этом и кончается вся правда. Когда историк рассказывает — как

совершалась эта победа — он безобразно искажает картину действительности, в чем