Е Громов - Николай Губенко - Режиссер и актер

Здесь, как в двух других названных фильмах, Николай снялся в эпизодической роли. Он в ней вполне органичен и выразителен, однако и особо выдающейся ее не назовешь. Примерно то же самое можно сказать и об остальных его актерских работах. Тут следует отметить одно. Работает молодой актер вполне профессионально, с полной отдачей сил. Иначе работать он просто не умеет.

Манит же его к себе не столько съемочная, сколько сценическая площадка. И тут происходит великое событие в его жизни. Губенко, еще за два месяца до окончания ВГИКа, приглашают в труппу только что организованного Юрием Петровичем Любимовым нового театра - Московского театра драмы и комедии на Таганке. Любимов заприметил Николая на спектакле "Карьера Артуро Уи".

С какими мыслями шел молодой актер в этот театр? У нас есть счастливая возможность довольно отчетливо представить, что думал он тогда. У Губенко берет обширное интервью главный наш театральный журнал, ныне, увы, от постоянного безденежья совсем завядший. Это интервью уже цитировалось. По моему ощущению, оно искренне и откровенно.

Естественно, журнал ("Театр") интересовало, почему молодой вгиковец уходит из кино, предпочтя ему сцену. Чаще бывает наоборот. Губенко говорит, в театре больше возможностей для самореализации. Причем понимает ее своеобразно. Актеры нередко любят играть роли, близкие им по своему внешнему рисунку и содержанию. Губенко думает иначе. Его не устраивают как раз те роли, которые относительно аутентичны его личности. Тот же Фокин из фильма "Застава Ильича": "...мне не очень интересно создавать как бы копию самого себя"13.

Подробнее он обоснует эту мысль в одном из своих более поздних выступлений. "Для меня... работа над образом, прежде всего, связана с желанием создать характер, совершенно иной, чем собственная индивидуальность. Поэтому, когда говорят: "мои образы - это я", - у меня складывается впечатление некоторой самоидеализации своей человеческой, актерской сущности. Можем ли мы, скажем, предположить, что И. Смоктуновский, с необыкновенно широким диапазоном сыгранных им ролей: Фарбер - Моцарт, Гамлет - Порфирий Петрович, Чайковский - Куликов, до такой степени разносторонен в единстве своей личности"?14.

Вместе с тем, несколько противореча себе, Губенко указывает на свой горячий интерес к образам, которые близки ему "своей идейной, нравственной сутью". Сказано это в связи работой над ролью Алексея Зворыкина в фильме А. Салтыкова "Директор" об одном из наших прославленных капитанов промышленности. Подобных, вполне ему идейно близких ролей, Николай сыграет немало в своей жизни, хотя, разумеется, они и не являлись "копией" его самого. Ею, однако, не был и Коля Фокин, о чем уже говорилось выше.

Впрочем, от художника, в отличие от политика, и не следует ожидать логически строгой концептуальности в высказываниях. Может быть, он более интересен в своей непоследовательности и противоречиях. По-видимому, Губенко-актер любил иметь определенную дистанцию между собой и предлагаемой ролью. Но это для него и не догма. Если роль его мощно увлекала, то он добивался хороших творческих результатов, когда такая дистанция была относительно короткой. Губенко - актер универсального типа, что и оценил Любимов, убежденный сторонник синтетичного театра. Его актеры должны были уметь выступать в ролях и сугубо интеллектуального плана, и трагических, и комедийных, а также владеть стилистикой реалистического театра, и, в первую очередь, условного, эксцентричного, восходящего к традициям Мейерхольда и Е. Вахтангова. Любимов пришел в Театр на Таганке из вахтанговского.

Вернемся к интервью Губенко журналу "Театр". С юношеским максимализмом он восклицает: "Хочу попробовать условность! Артуро Уи или летчика у Брехта в "Добром человеке из Сезуана". Это - не я. Надо напрягать фантазию, использовать на пределе всю свою физическую ловкость, чтобы создать что-то совершенно другое, нежели я, и в это другое вложить и мысль умнейшего драматурга и мое собственно отношение к нему"15.

В дальнейшем я постараюсь показать, что в кинематографе 60-х годов повелительно преобладала поэтика достоверности, документализма. Она заявляла о себе и на театре. Кстати, ее эстетическую значимость признавал и Брехт, но, пожалуй, не как главный рычаг художественного воздействия на публику. В театре, и не только брехтовском, в виду его внутренне и традиционно резкой условной природы, было сильно тяготение к открытой, взрывной условности. Как уже отчасти говорилось выше, особенно ярко и последовательно настаивал на ней Юрий Любимов. В русле его идей находился и Николай Губенко. Вместе с тем он и не хотел связывать себя лишь с одной художественной традицией и направлением.

Примечательно следующее заявление Губенко: "... то, что я знаю о Мейерхольде и Вахтангове, привлекает. Но вообще мне кажется, что каждый талантливый художник - сама себе система"16.

Тут молодой актер дистанцирует себя и от признанных кумиров театрального авангарда, но и бросает камешек в сторону Станиславского с его "системой". Ясно, что Николай верит, прежде всего, в самого себя. В талант, который, по определению, должен обладать уверенной самостоятельностью, яркой неповторимостью. Различного рода "системы" и "школы" надо, конечно, знать (смешно изобретать велосипеды), но их идеи и установки следует творчески переосмыслять и перерабатывать применительно к тем, сугубо конкретным задачам, которые приходится решать актеру.

Вместе очевидно, что в первые годы (да и позднее, хотя и не столь резко) существования Таганки ее труппа под руководством Любимова, ориентировалась более всего на брехтовско-мейерхольдовские традиции. Прошу прощения за длинную цитату из Губенко, это уже 1988 год, когда пришла пора подводить первые итоги.

"Мы начинали с брехтовского, уличного, демократического театра. Зритель становился равноправным партнером происходящего на сцене. Это заставляло театр искать свой язык, свои выразительные средства, форму образную - без декоративно-костюмно-бутафорских излишеств. Социально острые темы являлись сутью общественной программы театра. Таганка, как правило, стремилась избегать традиционной драматургии (я не причисляю к традиционалистам Шекспира, Мольера, Брехта). Опирались на поэзию и прозу, к которым другие коллективы не тяготели. Нетрадиционный подход к традиционному, метафорический язык был залогом успеха. В частности, ни в одном театре не были столь успешны и долговременны спектакли, обращенные к истории революции, как на Таганке. "Десять дней, которые потрясли мир" Дж. Рида, "Мать" Горького прошли около 900 и 300 раз, и продолжают удерживаться на афише театра"17.

Все верно. Но, объективно говоря, Николай Николаевич чуточку здесь лукавит. Не только и не столько историко-революционными спектаклями был славен и любим Театр на Таганке. "Мать", на мой взгляд, нельзя отнести к большим удачам. Главное же другое. Это был Театр, который власти несколько раз собирались закрыть. Он выходил на широкую публику с такими нонконформистскими постановками как "Жизнь Галилея", "Гамлет", "Обмен", "Мастер и Маргарита", "Дом на набережной", "Владимир Высоцкий", "Борис Годунов"...