Михаил Ишков - Валтасар (Падение Вавилона)

Он попросил Луринду присесть - та покорно, бочком опустилась на тростниковую циновку.

Даниил протянул ей запечатанный перстнем Нур-Сина свиток, при этом добавил.

- Я не буду возражать, если прекраснозубая Луринду решит сразу ознакомиться с письмом. Я подожду.

Женщина чуть покраснела. Она с благодарностью взглянула на гостя, чуть натянула платок с той стороны, с какой сидел чужой мужчина, и развернула свиток. Читала быстро, слету, чем немало поразила Даниила. Вавилонянки, особенно знатные, а также женщины среднего сословия практически все знали грамоту, однако улавливали написанное с трудом, большинство водило пальчиком по строчкам. Эта же справлялась с чтением без заминок, пришептываний и перечитываний по слогам.

- Если уместно спросить, - подал голос Даниил, - хотелось бы знать, о чем пишет благородный Нур-Син?

- Интересутся хозяйством, - простодушно ответила женщина. - Он спрашивает, почем нынче фрукты в Вавилоне? Какую цену дают оптовики и предупреждает, чтобы я не спешила с продажей фиников и подождала его. Он с посольством спешно возвращается из Сард.

- Неужели такие скучные вопросы интересуют такую милую женщину? удивился Даниил.

- Жить-то надо, - пожала плечами Луринду и опустила глаза. - Мы не так богаты, чтобы задешево отдавать урожай.

- Я мог бы помочь найти перекупщика, который не поскупился бы на хорошую цену, - предложил Даниил.

- Муж распорядился подождать его возвращения. Значит, буду ждать. Приедет, сам займется. Я передам ему ваши слова.

- Как знаете, прекраснозубая Луринду. Можно я буду вас так величать?

- Вы вправе, господин, называть меня как угодно, но я надеюсь, что вы не имеете в виду уронить мою честь.

Даниил несколько смешался. По правде говоря, он как раз это и имел в виду и неожиданно для самого себя выговорил.

- Если чувства, прихлынувшие в мое сердце и понуждающие обращаться к вам со словом "прекраснозубая" кажутся вам оскорбительными, я готов унять его и называть вас "уважаемая", "добродетельная", "неприступная". Но мне более по сердцу обращение "желанная".

- Вы смеетесь надо мной, господин. Достойно ли это человека, который прославлен своей ученостью и умением разгадывать сны. Это редкий дар. Божий дар.

- Оставим Богу богово, а сейчас поговорим о вас. Чем же вы занимаетесь в отсутствие вашего ученого мужа?

- Хозяйством. Столько хлопот. Мы не так богаты, чтобы передоверить все рабам и управителю имения. Мне приходится прясть, потом занимаюсь набивкой ковров, шью накидки. Иногда плету циновки.

- В этом нет ничего зазорного. Царские дочери тоже не сидят без дела. Царица Кашайя, например, научилась замечательно окрашивать шерсть в синий цвет. Она ткала плащи для всей царской семьи, в том числе и для самого Навуходоносора. Помнится, когда мы встретились в царской коллекции, вы с таким интересом осматривали редкости, собранные в царском музее. Что вам запомнилось более всего?

- Там много интересного, но меня перестали пускать в музей. Сейчас я занимаюсь переводом на аккадский писаний древнего мудреца, однако многое мне там непонятно.

- Вот как. Кто же он, - заулыбался гость, - этот убеленный сединами обольститель, сумевший увлечь своими стихами такую хорошенькую женщину?

- Вам должно быть известно его имя. Его зовут Иеремия. Он предрекал уверовавшим в единого Бога плен, и его пророчество сбылось.

Даниил невольно сглотнул, выпрямился, улыбка сползла с его лица.

- Откуда тебе известно о пророчестве великого учителя? Кто рассказал? Нур-Син?

- Нет, уважаемый Балату, я нашла его в записках наби Иеремии. Они достались мне от деда, встречавшего старика в сокрушенном городе и спасшего его от смерти. - У тебя сохранились записи Иеремии?! Покажи!

Луринду кивнула, потом поднялась и легко выбежала из комнаты. Вернулась быстро, протянула свиток писцу. Тот осторожно, боясь повредить пергамент, отогнул начало свернутого листа.

Прочитал.

"Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! Он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником...!

- Это же плач Иеремии! - воскликнул гость.

- Да, Балату. Я перевожу его поэму на аккадский язык.

- Ты кощунствуешь, женщина! - внезапно рассвирепел Даниил. - Кто позволил тебе прикасаться к этим записям? Как ты осмелилась перелагать язык Создателя на варварское наречие.

- Не надо обижать меня, Даниил. Разве мы все не дети Мардука? Разве после того, как Господин смешал наречия и рассеял племена, только иври могут считаться избранным народом?

Даниил невольно выпрямился, в упор глянул на молодую женщину - та невольно, напрочь прикрыла лицо шалью. Смотрел долго, неотрывно, пытаясь осмыслить услышанное, вмиг вернувшее его в те полузабытые минуты, когда он, ещё подросток, насильно приведенный в Вавилон задавал те же вопросы крепкому ещё в те дни Иезекиилю, утешителю страждущих, хранителю имени Бога, изрекателю его воли. Усилием воли Даниил взял себя в руки - вряд ли будет уместно объяснять этой язычнице, насколько неуместны её вопросы. Лучше обратить все в шутку, попозже вымолить у Создателя прощение за такое легковесное обращение с его именем. Таких любопытных, пытавшихся проникнуть в суть исповедания иври, в Вавилоне хватало. Были среди них и подосланные Набонидом...

Он с опаской глянул на женщину - вот тебе и прекраснозубая, вот тебе и обильная кудрями. Затем решительно осадил себя - хватит паясничать! Вряд ли эта женщина трудится на Набонида, в подобном случае доверенные слуги Даниила, его сородичи-иври, которых полным-полно в городе, давным-давно приметили бы её во дворце, в доме стражи, в особняке Набонида. К тому же она внучка Рахима...

Ответить ей всерьез? Ей, кровь от крови, плоть от плоти этого гигантского языческого капища, этого места, где смешались языки, где явился бич Божий и пригнавший их, грешивших, забывших и оскорблявших Моисеев закон, в поганый Сенаан?

- Эти вопросы, - наконец подал голос Даниил, - выказывают ваш недюжинный ум и интерес к... - он на мгновение примолк, потом отвел глаза и обречено добавил. - Ты спросила, Луринду, о самом драгоценном, что есть в моей душе. Самом потаенном... Это знание согревает меня, оно мне дорого как возможность служить Господу нашему. Зачем тебе это?

Она ответила не сразу, сначала потупила глазки, потом тихо выговорила.

- Я хочу знать, как жить правильно и что значит следовать истине. У меня есть на то своя причина. Только истинный Создатель способен помочь мне.

- Этому противятся твои боги. Ты понимаешь, о чем я?

- Да, господин, но это сильнее меня. Сильнее любви к мужу, которую ты пытался проверить на крепость. Сильнее страха наказания, поэтому я обратилась с вопросом к тебе, осмелившемуся указать самому Навуходоносору, что станется с Вавилоном.