Ярослав Ивашкевич - Красные щиты

Предложение понравилось Тэли, и они ушли вдвоем, даже не простившись с Рупертом и с Оттоном. Правда, оба преподобных отца в тот вечер, как на грех, перепились и храпели в чулане, точно свиньи. Тэли и Турольд шагали налегке: все их добро - песни, а это поклажа не тяжелая, да и нести ее далеко не приходилось. Долины меж горами были так хороши, всюду зеленела трава, пригревало солнце - где уж тут спешить! Они распевали во все горло, то и дело укладывались на траву, смотрели на жаворонков. Не пили они ни пива, ни вина, но Турольд словно захмелел, ласковый стал, нежный. На одном из привалов он все же вытащил бурдюк, вина там оставалось немного, зато было оно крепкое, - у Тэли и у Турольда закружилась голова. Небо над ними звенело дивными песнями, и они, пьяненькие, лежали у подкожья одного из отрогов величавого Унтерсберга. Турольд завел песню, сложенную будто бы в честь пресвятой девы, но в конце там шли такие греховные, непристойные слова, что Тэли, хоть и был пьян, встревожился и, опершись на локоть, в страхе уставился на Турольда. А тот знай себе кощунствовал.

Тэли с отвращением глянул на певца, вскочил и, не чуя под собою ног, пустился к большаку. Выбежал он на дорогу как раз в ту минуту, когда по ней проезжал на белом персидском коне молодой рыцарь. И оруженосец с ним был, следом ехал. Тэли бухнулся на колени прямо под копыта - всадник едва успел осадить коня. И тут, весь дрожа от обиды, мальчик громко зарыдал.

Рыцарь, видно, очень удивился; упершись рукой в шею коня, он обернулся к оруженосцу:

- Эй, Лестко, спроси у паренька, чего ему надо!

Рыцарь был совсем молодой, верно, не старше своего оруженосца, а может, только казался таким юным. Длинные русые волосы выбивались из-под шлема и мягкими локонами падали на плечи, золотясь в солнечных лучах. Лицо у него было румяное, глаза голубые. Прямо в душу они глядели и словно отливали сталью - так и впились в оробевшего Бартоломея. Неправильный, вздернутый, но тонкий нос придавал лицу рыцаря выражение веселого любопытства. Тэли сразу почувствовал, что встреча к счастью, и решил не упускать случая. Он оглянулся на Турольда - тот прятался за деревом. Оруженосец рыцаря спрыгнул с коня, наклонился к мальчику - роста он был огромного - и спросил:

- Чего ты просишь?

- Защиты! - выкрикнул Тэли и перевел взгляд вверх, со слуги на господина. Рыцарь ехал без стремян. Вместо седла был под ним стянутый подпругою цветной шерстяной коврик; ноги в светлых, узких штанах свободно свисали и были обуты в серые сафьяновые сапоги, зашнурованные ремешками. Рыцарь склонился к мальчику и, не долго думая, приказал слуге:

- Возьми его на круп, Лестко, пусть едет с нами.

Оруженосец подсадил Тэли на своего коня, вскочил и сам. Тогда только подошел к ним Турольд и молча протянул мальчику свою виолу - что-то вроде скрипки или теорбы, - играл он на ней похожим на лук смычком.

Тэли, улыбнувшись, взял виолу и посмотрел вперед. Рыцарь уже намного обогнал их; он ехал не оборачиваясь, погруженный в свои думы. Лестко хлестнул коня, и они поскакали вдогонку, держась, однако, на почтительном расстоянии. Всего один раз оглянулся Тэли на певца - тот стоял у дороги и махал ему рукой. Лицо у Турольда было огорченное.

- Куда мы едем? - спросил Тэли своего спутника.

- В монастырь святого Бартоломея, что над озером. А потом дальше.

- Еще дальше?

- Да, в Швабию, есть там один дальний монастырь, Цвифальтен называется.

- И все одни едете?

- А мой господин всегда так ездит. Возьмет только кошель с деньгами, копье в руку да лук за плечи. Даже меча у него нет. Зато я при кинжале.

- Да, чувствую, - сказал Тэли, - он меня по ногам колотит.

- И до сих пор ничего плохого с нами не случалось, - прибавил Лестко.

- А издалека едете?

- Из Польши!

- А далеко это? - спросил Тэли.

- Еще бы! Уже недели две все едем и едем. Останавливались, правда, у епископа Эбергарда в Зальцбурге, задержались там денек-другой. Зато погуляли всласть!

- А как звать нашего господина?

- Князь Генрих Сандомирский.

2

Заночевали они в монастыре святого Бертольда. Много там было всякого народу, и всех куда-то несло в разные концы невесть зачем. Тэли с восхищением глазел на роскошные одежды господ и удивлялся, глядя на грязных оборванцев - особенно мерзкие, вонючие лохмотья были на монахах. За вечерней трапезой некоторые из них говорили, что собираются идти в Польшу проповедовать святое Евангелие. Но князь Генрих ничего на это не сказал, только громко засмеялся. И ни словечком князь Генрих не обмолвился о том, что он - удельный князь и роду королевского. Вместе со всеми сидел за столом, лишь пораньше других поднялся, и пошли они втроем спать.

Утром встали чуть свет. Кругом еще лежал туман, пыль на дорогах прибило росой, кони громко фыркали. Князь Генрих взял у монахов для Бартоломея сивого польского меринка, и теперь все трое ехали верхами. Деревья стояли неподвижно, туман волнами плыл кверху, клубясь, как дым; по всему было видно, день будет солнечный, жаркий. Но до Королевского озера путь недальний - еще не успел туман рассеяться, а они уже подъехали к берегу. Озеро было глубокое и такого яркого зеленого цвета, что Тэли даже удивился, а минуту спустя, когда огляделся получше, так и ахнул от восторга. Ослепительно-зеленая гладь озера простиралась перед ним, как зеркало, как мраморная доска, а вокруг круто вздымались горы. Кое-где наверху уступы белели - там уже лежал снег, не таявший от солнечных лучей. Но самые вершины прятались во мгле. На берегу стояла глубокая тишина, звук человеческого голоса бессильно тонул в ней, будто камешек, брошенный в кипу белой овечьей шерсти. Князь Генрих что-то сказал Тэли, но, забывшись, обратился к нему на польском языке. Тэли не понял, вопросительно посмотрел на Лестко. Тот усмехнулся, не сводя глаз с озера, потом указал рукой вверх, на скалы. В сизой дымке начали обозначаться более темные контуры, густая пелена быстро уносилась к небу, и вот открылись зубцы вершин, предстали на миг во всем своем великолепии и снова потонули в волнующемся море тумана.

Лестко взял рог, висевший у него на перевязи поверх кожаного кафтана, и зычно затрубил. Сперва звук рога словно ударился о мягкую завесу, но вскоре донеслось отраженное в горах эхо, прокатилось над зеленым озером и, затухая, еще несколько раз отдалось среди скал. Тэли взглянул на князя Генриха - глаза рыцаря сверкали радостью. И мальчик ощутил внезапную любовь к этому молчаливому, румяному юноше, потомку королей, пришельцу из дальних краев. На призыв рога приплыла из ближнего залива лодка, перевозчик низко поклонился князю, а когда все уселись, князь приказал везти их к монастырю святого Бартоломея. Да и куда еще тут можно было ехать? На берегах этого большого озера люди жили только в одном месте. Лодка скользила по поверхности вод, а те чуть колыхались большими, широкими валами. На их откосах порой виднелись плывущие парами, а то и по трое, по четверо дикие утки. Перевозчик равномерно опускал и поднимал весла. Тэли перегнулся через борт и погрузил руку в воду. Оказалась она холодней, чем он думал, и из малахитовых ее глубин на него глянули опрокинутые заснеженные зубцы гор. Мальчик невольно посмотрел вверх. Тумана уже не было.

Читать дальше