Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Столь же пагубно сказалось на боеготовности разрушение во время репрессий единой советской военной доктрины. Здесь следует сделать короткое отступление. Вырабатывая новый подход в стимулирующей к творчеству революционной атмосфере 1920 — начала 1930-х гг., строители Красной Армии создали совершенно оригинальную доктрину, отвечающую как универсальным требованиям, так и специфическим потребностям Советского государства. Эти радикальные инновации были разработаны удивительным трио генералов — Тухачевского, Триандафилова и Иесерсона. Отличительными чертами доктрины являлись отказ от превалировавшего до тех пор распределения военных действий по Клаузевицу — на два уровня, стратегический и тактический, и введение промежуточного, так называемого «оперативного уровня» {605} 605 Блестящее изложение доктрины и ее сильного воздействия на современную американскую доктрину см.: Naveh S. In Pursuit of Military Excellence. Об изобретении доктрины см.: Glantz D. The Soviet Conduct of Tactical Manoeuvre: Spearhead of the Offensive. London, 1991. P. 76–77. .

Доктрину характеризует не только изобретение нового «оперативного уровня», удобно разместившегося между «стратегией» и «тактикой», но и теоретическое предположение об исконно существующем напряжении между двумя уровнями, между «целью» и «средствами» ее осуществления, между сковыванием противника и ударом. Оперативный уровень охватывал и оборонительные, и наступательные элементы военных действий. «Оперативным искусством» являлась способность осознать существование таких напряжений и примирить их в данной ситуации, чтобы достичь цели. С начала двадцатых было полностью признано, что основной принцип использования неотъемлемо существующего напряжения заключается в изучении и осуществлении обороны как необходимой предпосылки успешного наступления.

В 1936 г. Тухачевский опубликовал свои «Проблемы обороны СССР», где анализировал эти вопросы. Ничего зловещего, агрессивного или идеологического не было во всестороннем объединении обороны и наступления. Даже если стратегическая цель была оборонительного характера, допускалась наступательная ориентация оперативных маневров «глубинной операции», используемых для ее достижения {606} 606 См.: Триандафилов В.К. Характер операций современных армий. М., 1921. С. 125–137; Иссерсон Г.С. Эволюция оперативного искусства. М., 1937. С. 11–18. Работа Ю.М.Жигура «Будущая война и задачи обороны СССР» (М., 1938) полностью посвящена обороне. Наиболее авторитетный отзыв о революции в теории см.: Schneider J. The Structure of Strategic Revolution: Total War and the Roots of the Soviet Warfare State. Novato, Calif., 1994. . Так, советская стратегия на случай вторжения заключалась, довольно амбициозно, в быстром перенесении военных действий на территорию противника. Целью обороны было перехватить инициативу у противника и создать условия для контрнаступления {607} 607 Доктрина была четко изложена во «Временном полевом уставе РККА» (М., 1937). О наследии Тухачевского в этой стратегии см.: Савушкин Р. К вопросу о зарождении теории последовательных наступательных операций // ВИЖ. 1983. № 5. С. 78–82; Naveh S. Tukhachevsky // Stalin's Generals / Ed. by Shukman. London, 1993. .

С введением Устава 1929 г. передовым частям была поставлена комбинированная задача, включающая действия от проведения рекогносцировки, чтобы обеспечить перегруппировку сил главного удара, до реальных боевых действий с целью помешать противнику захватить ключевые позиции и расстроить наступательные порядки. Таким образом, им отводилась в бою роль, сильно отличавшаяся от роли «авангарда» в прошлом. Границы деятельности передовых частей зависели от степени механизации, так как они должны были сохранять тесный контакт с авангардом огневой поддержки {608} 608 Glantz D. The Soviet Conduct of Tactical Manoeuvre. P. 80–81. .

В 1930-е гг. эта концепция была развита введением понятия «глубинных операций», использующих присущее оперативному уровню напряжение. Они предусматривали развертывание сил прикрытия, составленных из бронетанковых эшелонов, взаимодействующих с пехотой и артиллерией для прорыва боевых порядков противника и затем развития первоначального успеха и перенесения оперативных действий в глубину. Выбираясь из тупика, теория предполагала создание подходящих условий для сил прикрытия на границе, чтобы начать быстрое контрнаступление с целью разрушения основного ядра сил противника на его собственной территории. Ключом к эффективному превращению тактических успехов в победу являлось проведение успешных оперативных маневров {609} 609 Ibid. P. 76. . По существу, ожидалось, что первый эшелон, или «силы прикрытия», как их часто называют, расстроит порядки противника, пока мобилизуется, транспортируется и разворачивается второй эшелон {610} 610 Анфилов В.А. Провал «блицкрига». М., 1974. С. 162, 178–189; Хорьков А. Г. Некоторые вопросы стратегического развертывания Советских вооруженных сил в начале Великой Отечественной войны // ВИЖ. 1986. № 1. С. 9–11. .

Уставом 1936 г. вводилась новая концепция, предусматривавшая «одновременное использование танковых, моторизованных, воздушных и воздушно-десантных войск для нанесения удара и проникновения на всю глубину обороны противника, через тактические линии обороны на ее оперативную глубину». Условием осуществления такой задачи являлось создание эффективных мобильных сил, что, в свою очередь, делало необходимыми быструю индустриализацию и коренную реформу вооруженных сил. Последняя требовала преимущественного распространения бронетанковых корпусов и создания воздушно-мобильных дивизий, взаимодействующих с наземными силами {611} 611 Glantz D. Soviet Conduct of Tactical Manoeuvre. P. 80–82. .

Следует помнить, что индустриализация не была направлена на укрепление армии. Технологическая революция в производстве вооружений явилась побочным эффектом индустриализации, а не главной причиной ее. К 1933 г. перемены ознаменовались развертыванием составных групп моторизованных и танковых войск, которые должны были вести и оперативные, и тактические боевые действия. Предполагалось начинать бой короткой артподготовкой, вслед за которой отдельное пехотное соединение поддержки во взаимодействии с отдельным танковым эшелоном штурмовали и уничтожали передовые линии обороны противника, резервы и штаб-квартиру. Пока пехота и поддерживающие ее танковые соединения расчищали оборону противника, основные бронетанковые соединения с авиационной поддержкой вступали в бой с противником в тылу и начинали преследование. На этом этапе начинались действия в глубоком тылу противника путем развертывания штурмовой группы, состоящей из сравнительно небольших танковых сил в сопровождении пехоты в количестве примерно 150 человек с 20–30 легкими пулеметами. Ожидалось, что такое динамичное соединение разовьет успех в течение нескольких минут после прорыва. Оно могло действовать на дистанции в 15–20 км от основных сил, продвигаясь на расстояние до 80 — 100 км.