Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Особенно привлекали русских поиски свободы маневра, которые вел Бержери с молчаливого согласия немцев. Как он полагал, немцы должны были понять, что Европейский блок не построить при гегемонии одной нации — только при условии «сотрудничества разных наций». «Новой Европе», по его словам, нужно будет «участие России и Франции… Необходимость участия России в реконструкции Европы обуславливается гением России и тем сырьем, которое она имеет в своем распоряжении» {1030} 1030 АВП РФ. Ф. 07. Оп. 2. П. 9. Д. 26. Л. 2 — 5; Quai d'Orsay Archives (Телеграммы из Москвы). Tel. 369 — 375. Отчеты о встречах Вышинского с Бержери, 28 апр. 1941. . Это вроде бы принесло свои плоды на встрече заместителя Петэна адмирала Дарлана с Гитлером в Виши в середине мая, за которой пристально наблюдал Богомолов. Когда он вернулся в Москву для личного отчета Сталину, Бержери, воспользовавшись случаем, стал внушать ему, с обычными для него «риторическим изяществом и логической отточенностью», что Советскому Союзу следует принять участие в планах реконструкции Европы. Он даже извлек из своего портфеля предложение о сотрудничестве в шести пунктах, переданное Гитлеру, суть которого сводилась к сохранению экономической независимости Франции и сотрудничеству, направленному на построение мирной, а не военной экономики {1031} 1031 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 3. П. 25. Д. 335. Л. 1 — 6; Quai d'Orsay Archives (Телеграммы из Москвы). Tel. 428 — 431. Бержери — МИД, 15 мая 1941; UD:s Arkiv 1920 ARS. HP/517/LXXI. Ассарассон — МИД, 22 мая 1941. .

Но политика уступок осуществлялась в первую очередь в отношении Германии. Ожидая, что Шуленбург привезет конкретные предложения из Берлина, Сталин 5 мая вступил на пост Председателя СНК. Уроки, извлеченные из промаха с Югославией, явно способствовали принятию этого решения. Именно необходимость освободиться от пут, которые его пост Генерального секретаря Коммунистической партии налагал бы на него при проведении деликатных переговоров с немцами, а не желание получить контроль над армией, побудила его взять на себя полномочия главы правительства. Только так он мог продемонстрировать полное доверие и лояльность Германии, лишая ее всякого повода для упреков Москве. Уже во время переговоров с японцами Сталин, по-видимому, занял пост главы правительства, чего так старался не делать раньше. В коммюнике 17 апреля по поводу соглашения с японцами говорилось следующее: «Товарищ Сталин 12 апреля имел беседу с японским министром иностранных дел о советско-японских отношениях. Присутствовал (курсив мой. — Г.Г.) Молотов». Дальнейшим логическим шагом пару дней спустя стало восстановление в Красной Армии старой формы времен царизма и исчезновение революционного жаргона и символов, в то время как советские «полпреды» за границей вновь обрели традиционный статус послов {1032} 1032 См. длинное донесение об этих переменах: Krigsarkivet. Fцrsvarsstaben. Ser. E/1/15/3. Рапорт военного атташе № 30, 16 июня 1941. .

Разумеется, на Пленуме Центрального Комитета, утвердившем это решение 4 мая, после обычных клише о необходимости «всесторонней координации действий советских и партийных организаций» говорилось о том, что нужно поднять «авторитет советских органов в нынешней напряженной международной обстановке», укрепляя «оборону страны» {1033} 1033 РЦХИДНИ. Оп. 1. Д. 1а. Л. 1 — 4. Стенографический отчет Пленума ЦК, 5 мая 1941; Дневник Димитрова. 5 мая 1941. .

Все эти события прекрасно подходили для уловок Щуленбурга. 3 мая он сообщал в Берлин, что на первой странице последнего номера «Правды» помещена фотография правительственной трибуны на первомайском параде, где Деканозов удостоился чести стоять рядом со Сталиным. Как он внушал своему начальству, это ясно показывает «особое предпочтение, отдаваемое берлинскому послу» {1034} 1034 DGFP. XII. Р. 691 — 692. Существуют разные свидетельства того, что Шуленбург вместе с Вайцзеккером рассматривали возможность использования присутствия Деканозова в Москве для обращения к правительству. Вайцзеккер составил себе самое положительное мнение о Декано-зове после его назначения в декабре 1940 г. как о «человеке, с которым можно говорить объективно» (Weizsдcker E.H. Memoirs. P. 246). . Сталинское вступление на пост председателя СНК явилось для него подарком судьбы, подтверждая, что «реалистическая политика» в отношении Германии будет продолжаться и расширяться {1035} 1035 UD:s Arkiv 1920 ARS. HP/517/LXXI. Ассарассон — МИД, 7 мая 1941. .

7 мая Шуленбург сделал необычный шаг, пригласив Деканозова и Павлова, начальника Западного отдела Наркоминдела, на завтрак в свою резиденцию, подальше от потенциальных осведомителей из посольства. Некоторые историки заявляют, будто во время их тайной встречи Шуленбург раскрыл Деканозову замысел Гитлера напасть на СССР. А.Микоян, чьи мемуары породили множество ложных толкований сталинской политики того времени, высказал предположение, что Шуленбург четко предупредил Деканозова. За завтраком он якобы обратился к Деканозову с весьма откровенными словами: «Г-н посол, такого, наверное, еще не случалось в истории дипломатии — я собираюсь открыть вам государственную тайну номер один: передайте г-ну Молотову, а он, надеюсь, сообщит г-ну Сталину, что Гитлер решил начать атаку на Советский Союз 22 июня. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда возражал против войны с Россией…» Когда Сталину сообщили об этой встрече, он якобы тем же вечером сказал членам Политбюро: «Мы должны учитывать, что дезинформация проникла и на уровень послов» {1036} 1036 Цит. по: Куманев Г. 22 июня // Правда. 1989. 22 июня. См., напр., предисловие В.В.Соколова к публикации документа в «Вестнике Министерства иностранных дел СССР» (1990. № 20. С. 58). Это не подтверждается ни текстом данного документа, ни материалами двух последующих встреч. .

Как ни поражает воображение это открытие, оно не подтверждается реальными отчетами о встрече и противоречит свидетельству Хильгера, что Шуленбург не желал проявлять подобную инициативу, опасаясь, как бы его не «отдали под суд за измену, если станет известно, что мы собираемся предупредить русских». По-видимому, оба они в конце концов сделали какие-то попытки, намереваясь не предупредить русских на самом деле, а указать, по словам Хильгера, «на серьезность ситуации» и стараясь подтолкнуть Сталина выступить с дипломатической инициативой, которая «вовлечет Гитлера в переговоры и лишит его на данный момент всех предлогов для военной акции» {1037} 1037 Hilger G., Meyer A.G. Incompatible Allies. P. 331. . Это совпадает с воспоминаниями Молотова, по всей видимости верными, что Шуленбург «не предупреждал, он намекал. Очень многие намекали, чтобы ускорить столкновение. Но верить Шуленбургу… Столько слухов, предположений ходило!» {1038} 1038 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 39.