Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Но инициатива была проявлена Шуленбургом, конечно, не ради драматического эффекта; Хильгер писал это, слишком явно подлаживаясь к обвинениям, выдвинутым на Нюрнбергском процессе. Она явилась продолжением попыток Шуленбурга предотвратить войну. В действительности было три встречи, 5, 9 и 12 мая, которые он смешал в одну, породив дальнейшую путаницу {1039} 1039 См.: Воюшин В.А., Горлов С.А. Фашистская агрессия: о чем сообщали дипломаты // ВИЖ. 1991. № 6. С. 22-23. . Динамика этих трех встреч очень важна для понимания политики Кремля в месяц, предшествовавший конфликту.

За завтраком Шуленбург закинул удочку, сославшись на последнюю речь Гитлера, в которой он подводил итоги кампании на Балканах {1040} 1040 АЛ РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 675. Л. 157 — 161. Отчет Деканозова о встрече с Шуленбургом, 5 мая 1941. . Гитлер, внушал он Деканозову, вновь повторил заявление, сделанное Молотову в Берлине, что Германия не имеет ни территориальных, ни политических амбиций в отношении этого региона и всего лишь реагировала на происходившие там события. Конечно, бросается в глаза намеренное умолчание Шуленбурга о том, в какую ярость привел Гитлера пакт о нейтралитете с Югославией. Посол поступил так в стремлении вновь создать общую платформу для возобновления переговоров. Он рассказал только, будто во время его визита в Берлин Гитлер выражал недоумение по поводу этого соглашения, которое он счел «малопонятным и странным». Деканозов не отрицал, что пакт с Югославией послужил для заявления о советских интересах на Балканах, соблюдения которых русские надеялись добиться с помощью диалога с немцами. Перед заключением соглашения с Югославией, напомнил он Шуленбургу, Советский Союз получил от югославского правительства заверения в том, что оно «намерено сохранить хорошие отношения с Германией и желает жить в мире со всеми своими соседями, и в первую очередь с Германией, а также не отказывается поэтому от принадлежности к Тройственному союзу».

Шуленбург намекнул на сложность обстановки, признав, что его упорные старания убедить Гитлера в том, что советская политика направлена на сохранение нормальных отношений с соседями, не увенчались успехом на 100 процентов и у того «осталось некоторое неприятное чувство из-за недавних действий Советского правительства». Но это замечание вряд ли содержало предостережение и послужило прелюдией к рассмотрению его планов укрепления разваливающихся отношений. Слегка подправив гитлеровскую аргументацию, Шуленбург внушал Деканозову, будто Гитлер объясняет концентрацию немецких войск контрмерами, принятыми вследствие недавних слухов о мобилизации и развертывании Красной Армии и неизбежности вооруженного конфликта. Мобилизация 1914 г., ускорившая начало войны, несомненно, еще свежа в его памяти. Шуленбург надеялся, обратившись к личной дипломатии, подтолкнуть русских сделать первые шаги, с помощью которых можно будет поправить очевидный вред, нанесенный их отношениям с Берлином недавними действиями СССР на Балканах. Сталинские попытки примирения убедили его, что еще можно разрешить углубляющийся конфликт в сфере дипломатии. Однако инициатива должна быть проявлена Сталиным лично.

Имея мало средств для претворения своих планов в жизнь, Шуленбург решил сосредоточиться на слухах. Разумно было использовать «слухи» как трамплин, чтобы прийти к согласию в общих чертах. Долгое пребывание Шуленбурга в Берлине породило разные измышления в Москве и Лондоне. Они, по-видимому, и уводили как Сталина, так и англичан в сторону от правильной оценки открывающихся перспектив. Немецкая кампания дезинформации после возвращения Шуленбурга в Москву была в особенности направлена на него и на русских. Казалось, Берлин крайне озабочен тем, чтобы остановить лавину слухов о надвигающейся войне, и в переписке с Шуленбургом подобные слухи решительно опровергались. Так, он уверился, будто концентрация немецких войск призвана служить «тыловым прикрытием для балканских операций». Из своего визита в Берлин он вынес впечатление, что слухи распространяются силами, заинтересованными в начале военных действий, и усиливают недоверие Гитлера к Советскому Союзу. Просмотрев бумаги, скопившиеся на его столе за время долгого отсутствия, Шуленбург обратил внимание на срочную директиву начальника Генерального штаба, предупреждавшего, что «распускание слухов» «очень вредит дальнейшему — мирному развитию германо-советских отношений». Посольству предписывалось пресекать и опровергать слухи {1041} 1041 DGFP. XII. Р. 446. Главнокомандующий вермахта — Министерству иностранных дел, 3 апр. 1941; Р. 698 — 699. Военная разведка — военному атташе в Москве, 4 мая 1941. Еще до его возвращения в Москву германский военно-морской атташе сообщал Главному командованию Военно-морских сил, что «старается бороться со слухами, которые откровенно абсурдны»: Ibid. Р. 632. 24 апр. 1941. См. также: Вишлев О.В. Почему же медлил И.В.Сталин в 1941 (из германских архивов) // Новая и новейшая история. 1992. № 2. С. 93 — 94. .

Как раз накануне встречи начальник Политического отдела Министерства иностранных дел настоятельно советовал Шуленбургу бороться со слухами, которые намеренно распускают англичане, «чтобы мутить воду». Его даже заверили, будто 8 дивизий будут отправлены с востока на запад в первой половине мая {1042} 1042 DGFP. XII. Р. 698-699. 4 мая 1941. . Поэтому практический совет, данный им Деканозову, был таков: сократить количество официальных заявлений вроде коммюнике ТАСС, которые «появляются, как грибы после дождя», вслед за любым поворотом событий на Балканах. Вовсе не высказывая убежденности в том, что Гитлер намерен воевать, Шуленбург пару раз упомянул о сдержанности Гитлера и отнес «меры предосторожности» на западной границе на счет реакции на мобилизацию в самом Советском Союзе. Отчасти это объясняет нежелание Сталина проводить развертывание советских войск открытым, наиболее эффективным образом: это могло быть воспринято в Берлине как провокация.

Шуленбург, не теряя времени даром, после завтрака сообщил Деканозову свое мнение о пагубном воздействии слухов. Он решительно предупредил: «Слухи о скорой войне между Советским Союзом и Германией это динамит, их следует пресекать и душить в зародыше». Впрочем, он не преминул упомянуть, что проявленная им инициатива — лично его и не санкционирована правительством. Выдвигать конкретные предложения он предоставляет русским. Таким образом, с точки зрения Шуленбурга, его беспрецедентный поступок должен был подготовить почву для улучшения отношений, и он не собирался выдавать государственные тайны. Деканозов, которому трудно было поверить, чтобы столь важный шаг совершался по собственной инициативе Шуленбурга, конечно, оценил все значение этого события. Он тоже воспользовался общим тоном беседы и заговорил о возобновлении переговоров, напомнив Шуленбургу, что Москва все еще ждет ответа на ноябрьские предложения. Самое главное — было решено вновь собраться на неформальное совещание.