Л Бердников - От денежной кладовой до Министерства финансов

Однако работа товариществ не везде шла успешно. Так, в 1899 году в Новоселовском ссудосберегательном обществе в долгах за его членами оказалась недоимка в 6487 рублей (ГАКК, ф. 595, оп. 30, д. 84, л. 8).

Сельское хозяйство Сибири в конце XIX века в связи с началом строительства Транссибирской магистрали начинает претерпевать значительные изменения. Многие крестьянские семьи, занимавшиеся извозом, а, по данным профессора Томского университета М. Соболева, таких крестьян насчитывалось в Сибири более 80 тысяч человек, начинают искать применения своим силам в других ремеслах и профессиях.

На смену серпу, косе в Сибирь приходят лобогрейки, сноповязалки, сепараторы. Англичане развертывают в Красноярске продажу и других современных сельскохозяйственных орудий и приспособлений. Газета «Сибирская жизнь» сообщала, что полезность применения машин осознана всеми. В Минусинском уезде с трудом отыщешь деревню, где бы не было сенокосилки или жатвенной машины (Сибирская жизнь. — 1904. — № 192). Чтобы их купить, крестьянину нужен был кредит.

Поэтому неслучайно в нашей губернии начинают формироваться под контролем Казенной палаты финансово-кредитные учреждения. Однако более широкое распространение получают не ссудосберегательные товарищества, а сельские банки. Одним из первых такой банк открылся 9 января 1894 года в селе Абаканском Минусинского округа. Первым сельским «банкиром», возглавившим Абаканский общественный сельский банк, стал крестьянин Иван Сидорович Сиротинин. О том, что для крестьянина сельские банки — благо, начинает говорить и официальная губернская пресса. На ее страницах все чаще появляются следующие сообщения: «Вопрос об учреждении банков в Красноярском уезде уже несколько раз поднимался, но на сельских сходах он не проходил, объясняется это тем, что большинство крестьян, подозрительно относясь к введению всяких новшеств, совершенно не сознают той пользы, какую могут принести эти банки, писаря же, обязанные растолковывать это, во избежание лишней работы с открытием банков умалчивают, в свою очередь.

Между тем какое громадное значение имеют эти банки в годы бедствий, как-то: неурожая, градобития, пожаров, появления в травах вредных насекомых. Во всяком случае, вопрос так важен, что им необходимо заняться и постараться убедить крестьян в пользу подобных учреждений» (Енисейские губернские ведомости. — 1901. — № 136).

Однако официальные слова часто на практике расходились с делами. Целых 4 года длилась бюрократическая переписка об открытии сельского банка в селе Ужур. 10 июня 1899 года состоялся приговор Ужурского волостного схода об учреждении в их селе банка. 28 октября 1900 года устав его отредактировал ачинский крестьянский начальник, но лишь 1 февраля 1904 года Ужурский сельский банк открыл свои двери вкладчикам (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 21, л. 1–12). Основной капитал его составил 11 582 рубля 77 копеек. Ужурцы не разрешили пользоваться услугами банка крестьянам Ключинского, Торгужинского, Лопатинского, Ельнического, Михайловского и Новокузурбинского сельских обществ, поскольку эти деревни были образованы переселенцами, которые, по мнению ужурских крестьян, были некредитоспособными.

22 марта 1901 года открылся Погорельский сельский банк Красноярского уезда. Основной капитал его в 1200 рублей состоял из взносов крестьян, которые до начала работы банка хранились в сберегательной кассе Красноярского отделения Государственного банка (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 362, л. 7).

Непросто складывалось открытие волостного банка в селе Шушенском. Здесь 12 января 1903 года на сходе крестьян решили: «Открыть при волостном правлении волостной банк, употребив для этой цели часть принадлежавших сельским обществам капиталов, хранящихся в сберегательной кассе в размере 3119 рублей» (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 342, л. 2).

В краевом архиве сохранился подлинник устава Шушенского волостного банка, утвержденный губернатором 30 июня 1903 года. Однако 21 декабря 1903 года шушенцы снова собирают сход по поводу открытия банка и выносят неожиданное для местной власти решение — открытие Шушенского волостного банка, назначенное на 1 января 1904 года, отменить. Крестьяне, узнав о том, что волость разделяется на три: Каптыревскую, Луговскую и Шушенскую, не были согласны с таким решением местной власти и в знак протеста решили открытие Шушенского волостного банка приостановить.

Между тем в других волостях губернии сельские банки открываются довольно легко и быстро. Так, с 1 января 1902 года при Еловском волостном правлении учрежденный сельскими обществами Еловским, Бартатским, Малокантатским, Юксеевским, Дубровинским банк начинает свою работу (ГАКК, ф. 595, оп. 31, д. 164, л. 1).

В начале века банковское дело в Красноярске часто подвергалось журналистами жесткой критике. Правительство постоянно говорило о кредитах, а кредит для красноярцев оставался по-прежнему недоступным. Особенно в нем нуждались мещане, которые постоянно писали в Министерство финансов прошения об открытии в Красноярске городского общественного банка. У многих губернаторов, да и у большинства жителей Сибири, отношение к мещанам всегда было неоднозначным. Особенно яростно на это сословие нападал генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев-Амурский. В своих многочисленных статьях и выступлениях он прямо заявлял: «Мещане составляют в государстве совершенно народную язву. Этот класс людей, — продолжал Николай Николаевич, — не имеет никакого постоянного занятия, ни торга, ни ремесла. Главная исключительная промышленность их состоит в обмане, в мошенничестве, воровстве и конокрадстве; люди совершенно безнравственные, необузданные и развратные до высшей степени, но что хуже всего, — подчеркивал генерал, — это что они чрез частные сношения с черным народом непосредственно развращают его и увлекают в преступления. И потому для сохранения, сколько возможно, народной нравственности этот класс людей должен быть уничтожен, для чего полагаю нужным составить 4-ю гильдию, в которую обязаны бы были записаться мещане, имеющие капиталы, а другие должны были бы записаться в цех, ибо цеховое правление имеет надзор, чтобы никто из цеховых не находился праздным и не занимался несвойственным ему ремеслом» (Барсуков, И. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. Кн. 2 / И. Барсуков. — М., 1891 — С. 21).

К сожалению, взгляды графа разделяли многие высокопоставленные чиновники и в Красноярске. Проблемы мещан хорошо знал красноярский городской голова Николай Александрович Шепетковский. К тому же до избрания на этот высокий пост он работал кассиром в Красноярском отделении Государственного банка с 1875 по 1898 год. На его глазах проходила реформа городского самоуправления 1870 года, которая сделала мещан бесправными, оставив их на обочине городской общественной жизни. Многие из них после реформы не смогли стать плательщиками прямых городских налогов и из-за бедности попали в разряд недоимщиков. Произошло это потому, что «Городовое положение 1870 года», отдав распоряжение городскими имуществами, в том числе и землями, городским думам, лишило мещан принадлежавшей им земельной собственности и превратило ее в собственность городского фиска. Городские думы, в том числе и сибирские, повсеместно уничтожили городские земельные общины и прекратили бесплатное пользование городскими землями. Они были разделены на участки и отданы в аренды. Вместе с тем городские деятели, в основном принадлежащие к имущественным классам, не были нисколько заинтересованы в повышении благосостояния основной городской массы. Поэтому, недолго думая, они стали направо-налево раздавать в аренду городские земли большими участками, снимать которые мещанам оказалось не под силу. Таким образом, замечает Я. Абрамов, получилась какая-то возмутительная нелепость: для того чтобы благоденствовал городской фиск, оказалось нужным разорить само городское население (Абрамов, Я. Забытое сословие / Я. Абрамов // Наблюдатель. — 1881. — № 1. — С. 275). Например, на городском выгоне г. Минусинска были расположены три деревни: Малая Минуса, Оторваловка и Самодуровка. В деревнях этих жили мещане. Из трех деревень Малая Минуса являлась старейшей, а Самодуровка и Оторваловка — более поздних времен. Деревни эти были прежде крестьянскими деревнями, но после 1870 года земли этих деревень перешли в городскую собственность, а обитатели этих деревень превратились в минусинских мещан. Возведенные в чин городского сословия оторваловцы и самодуровцы по-прежнему оставались неизменными мужиками-пахарями. Жили крестьяне этих деревень очень зажиточно. Имели даже водяные мельницы. Однако вскоре Минусинское городское управление решило уничтожить эти поселения. 12 апреля 1883 года Минусинская дума приняла решение: в продолжение пяти лет обыватели деревень Малая Минуса, Оторваловка и Самодуровка обязываются или войти в состав города, образовав из себя отдельный квартал, или переселиться куда угодно. В течение пяти лет данного им срока обыватели деревень должны платить по 1 1/ 2копейки за квадратную сажень, т. е. в год — 6060 рублей, а за пять лет — 30 300 рублей (Абрамов, с. 292).