Сергей Карпущенко - Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх

- Так вы собираетесь нас отпускать или решили вновь издеваться, пользуясь нашей беспомощностью? - подскочил к Иванову Николай и тут же осекся, увидев его безжалостные глаза и сразу все поняв.

- Ти-ти-ти, не тявкай, не во дворце Зимнем, царь-государь, - зашипел на него Иванов. - Впрочем, ты, Николаша, можешь отсюда бежать куда хочешь. Мне ты теперь не надобен, а оставлю я себе лишь одну твою жену Александру да милашек-дочек. Теперь я с ними и к народу могу выйти, и к иностранным послам. Полный, так сказать, набор: если я маленько не похож на настоящего, то их присутствие всем правду откроет: вот он, царь Николай. Иди, иди отсюда, проводят до поезда, а жену да девок твоих ни за что не отпущу. Мне ещё со всеми с ними посчитаться придется за то, что меня, передо мной раздеваясь, за раба своего считали, - обидели сильно. Ну да я и сам их маленько обижу - печати-то со всех твоих дочушек поснимаю, если только Гришка Распутин, как болтал народ, их ещё своей плотью великой не поснимал...

Иванов, говоривший взахлеб, до последнего предела наслаждаясь сейчас своей властью над безвластным царем, договорить не успел. Глаза его вдруг стали круглыми, точно пуговицы, он, выпуская из рук мешочек с бриллиантами, затряс руками со скрюченными пальцами, увидев ствол наведенного на него пистолета.

- Отвернитесь, не смотрите, не смотрите!! - крикнул Николай своим онемевшим от ужаса родным, и смерть, молнией вылетевшая из черной дырки браунинга, вошла между обезумевших от страха глаз человека, пожелавшего стать обладателем императорского зеркала.

Николай нагнулся, быстро поднял мешочек, сказал родным:

- Вначале выйду я, а вы потом!

Когда с оружием в руках он появился в зале, где музыка, срезанная выстрелом, уже умолкла, пьяные гвардейцы, вытаскивая из ножен шашки, роясь в кобурах непослушными руками, с любопытством смотрели на человека, которого с такой пышностью велел принять их атаман.

- Все, вашего царя больше нет, - сказал Николай, держа в правой руке пистолет, а в левой мешочек с камнями. - Мне и моей семье нужно сейчас же уйти отсюда. Вы выведете меня из дома, прикажете снять посты у паровоза, и мы все уедем. Вам же за это достанутся мои бриллианты. На деньги, вырученные от их продажи, вы сможете безбедно прожить за границей до конца своих дней.

Но один из "гвардейцев", звероподобный, кряжистый, проговорил, с трудом ворочая языком:

- А мы и так... возьмем твои... брильянты...

Он ещё хотел сказать что-то очень важное, но остекленная дверь парадного с грохотом распахнулась, стекла упали на пол, и на пороге появилась высокая фигура человека в простом чесучевом пиджаке. Нет, он не поднял гранату над головой - он просто держал её в руке, опущенной вниз, и лишь раскачивал её, не говоря ни слова. Но все увидели её. Потом Томашевский спокойно прошел через весь зал, сопровождаемый ошалелыми взглядами "гвардейцев", подошел к Николаю и вежливо сказал:

- Ваше величество, прошу вас, дайте мне ваши бриллианты.

Александра Федоровна и великие княжны, следившие за всем происходящим с порога спальни, видели, как этот красивый офицер спокойно взял мешок, тесемка, что торчала из него, была за несколько мгновений намотана на гранату и завязана узлом, а после офицер сказал:

- Ребятушки, придется вам идти со мной. Идите к поезду, а их величества и их высочества пойдут за нами следом. Видите, я уже снял кольцо с гранаты, стоит мне лишь отпустить чеку, как вас не будет. Если рядом с поездом не будете блажить, поднимать тревоги, то это вам достанется. Ваше величество, вы ведь обещали господам это вознаграждение?

- Да, обещал, и я сдержу слово, если мы сможем спокойно уехать.

- Вот и прекрасно. Вначале выходят эти лихие господа. Ну-ну, я прошу вас, и без фокусов. Всем постам скажите, что идут важные гости. Гости государя императора.

Уже вечерело, и, когда из барского дома, мимо лежащих у колонн часовых, лежащих в неуклюжих позах внезапно сморенных тяжким сном людей, проследовали "гвардейцы", Томашевский и все Романовы, над железнодорожной насыпью, к которой они шли, застыла кроваво-красная река заката. Поезд, подобно детской игрушке, казался маленьким и совсем ненадежным, неспособным довезти людей до городов и деревень, куда они стремились. Но по мере приближения к нему вагоны становились больше, уже можно было разглядеть людей, пассажиров и сторожей в лохматых шапках. Когда подошли к вагону, что был ближайшим к паровозу, Томашевский прокричал, обращаясь к машинистам:

- Эй, там, на паровозе, запускай машину! Уезжаем!

И скоро струи пара вырвались из клапанов, в машине что-то застучало, заурчало, запыхтело.

Послышалась команда:

- Пассажиры - по вагона-ам!

А Томашевский все держал гранату в поднятой руке, и глаза "гвардейцев" были устремлены то ли на нее, то ли на привязанный к ней мешочек. И вот вагоны лязгнули, качнулись, сдвинулись вперед и поползли... Гвардейцы, точно зачарованные, пошли по песчаному откосу вслед за вскочившим на подножку Томашевским, а он все не спешил отдать им царский подарок, и лишь когда поезд стал набирать скорость, он дернул за тесемку, опрокинул мешочек открытой частью вниз, и на землю полилась искристая струя камней, которые, точно осколки зеркала, ловили на свои грани цвет заката и в полете казались капельками крови.

Когда Томашевский, вновь укрепив чеку гранаты сохраненным кольцом, вошел в вагон, где гомонили пассажиры, вспоминая пережитое, радуясь, что отделались лишь синяками да потерей части имущества, он прошел в отделение, где сидели Романовы.

- Вам вполне покойно? - спросил поручик.

- Да, вполне. Мы вам так благодарны! - горячо ответила за всех Александра Федоровна, одаривая красавца офицера улыбкой признательности и восхищения.

- А что с Вагановым? - спросил Николай, молча пожимая Томашевскому руку.

Поручик улыбнулся и тихо ответил:

- Нет больше Ваганова, весь вышел... Вы мне разрешите сопровождать вас до Петрограда?

- Буду весьма рад, - сказал Николай. - Садитесь здесь, рядом с Машей.

* * *

Невестой Николая была Гессен-Дармштадтская принцесса Алиса, родная сестра жены дяди наследника, великого князя Сергея Александровича. Но про Алису знали в России не только со слов её сестры. Она уже как-то приезжала ко двору русского императора, но не понравилась здесь поначалу и уехала назад. Но когда Александр Третий почувствовал приближение кончины, Алису снова пригласили в Петербург. Теперь уже будущий царь смотрел на немецкую принцессу с боiльшим интересом, чем раньше, и разглядел, что Алиса замечательно похорошела, только постоянно выглядела очень грустной. В общем, она произвела на Николая впечатление неотразимое.

День 8 апреля 1894 года - день помолвки Николая и Алисы - был назван женихом в дневнике "чудным, незабываемым днем". И далее наследник записал своей счастливой рукой: "Боже, какая гора свалилась с плеч, какою радостью удалось обрадовать папаi и мамаi! Я целый день ходил как в дурмане, не вполне осознавая, что, собственно, со мною приключилось". А когда Алиса вскоре была вынуждена уехать в Англию, к родне, не находивший покоя Николай сделал в дневнике такую запись: "Я бродил один по дорогим мне теперь местам и собирал её любимые цветы, которые отправлял ей в письме вечером".