Дмитрий Боровков - Тайна гибели Бориса и Глеба

Трудности возникают, как только мы пытаемся идентифицировать действующих лиц «Пряди об Эймунде» с князьями, известными по древнерусским источникам. «Большинство трудностей с идентификацией этих князей связаны с искажениями в начальной части их имен» (А. Ф. Литвина, Ф. Б. Успенский) {392} 392 Литвина, Успенский 2006. С. 52. . Несмотря на это, можно уверенно утверждать, что под именем «конунга Ярицлейва» в саге фигурирует Ярослав Мудрый, известный под этим именем и в других скандинавских сагах. Меньше уверенности возникает при идентификации «конунга Вартилава», которого обычно отождествляют с племянником Ярослава Брячиславом Полоцким, хотя некоторые историки склонны видеть в нем Мстислава и даже Судислава Владимировичей {393} 393 Джаксон 1994. С. 162. Никитин 2001. С. 294. .

Попытка отождествить с кем-то из сыновей Владимира «конунга Бурицлава» вызвала в историографии жаркие споры: в то время как одни исследователи на основании антропонимического сходства пытаются отождествить Бурицлава с князем Борисом Владимировичем, другие считают, что Бурицлав является «собирательным образом» Святополка и Болеслава Храброго. Попытки решения этой проблемы породили большое количество версий и гипотез, поэтому не будем долго интриговать читателя и попытаемся дать исчерпывающий ответ на этот вопрос.

«Прядь об Эймунде» (или «Эймундова сага») известна в отечественной историографии с начала XIX в.: на ее сходство с летописями обратил внимание еще Н. М. Карамзин {394} 394 Карамзин 1991. С. 15–16. . Первые переводы саги на русский язык появились в 1834 г.; сразу же она стала объектом полемики, в которой приняли участие О. И. Сенковский (один из первых переводчиков и комментаторов памятника, возводивший его к устным преданиям XI в.), П. М. Строев, М. П. Погодин.

Однако вскоре дискуссия замерла. Лишь в 1926 г. А. И. Лященко предпринял сравнительный анализ «Пряди об Эймунде» с ПВЛ и установил хронологию событий, описанных в саге, датировав их 1016–1019 гг. Этой датировки придерживались Е. А. Рыдзевская, исследовавшая образ Ярослава Мудрого в древнеисландской историографии, и В. В. Мавродин, создавший первую реконструкцию войны за наследство Владимира с использованием всего корпуса русских и иностранных источников. Общей чертой для первых исследователей проблемы, относившимся к известиям «Эймундовой саги» с разной степенью критики, было то, что они видели в «конунге Бурицлаве» собирательный образ Святополка и Болеслава Храброго.

В. В. Мавродин писал: «Интересно отметить, что в Эймундовой саге Святополк именуется Бурислейфом. Нет никакого сомнения в том, что причиной этого недоразумения является то обстоятельство, что наиболее активным лицом в развертывающихся событиях, наиболее сильным и влиятельным был тесть Святополка Болеслав, и его имя („Бурислейф“) совершенно вытеснило имя Святополка, трудное норманнам для произношения, тогда как с Болеславами, Бориславами и Буриславами они часто сталкивались на Славянском Поморье и привыкли к этому имени».

Следствием подобных умозаключений явилось представление о том, что скандинавская традиция сообщает о реальных обстоятельствах гибели Святополка. «Сага подкупает правдивостью своего рассказа. Перед нами выступают типичные наемные убийцы, договаривающиеся с князем, который, не давая прямого согласия на убийство, в то же самое время развязывает руки убийцам. Летописный же рассказ полон назидательств, нравоучений и фантастических подробностей: душевные переживания Святополка, какая-то мифическая пустыня между Чехией и Польшей.

Мы не можем согласиться с тем, что в летописи о кончине Святополка приводятся только досужие измышления монаха, а сага говорит только правду, но нельзя думать, что летописным рассказом исчерпывается вопрос о смерти Святополка» {395} 395 Мавродин 1945. С. 351, 355. .

Принципиально новый подход к проблеме был предложен в книге «Летописная статья 6523 года и ее источник» (1957), где среди прочего показана сюжетная зависимость Борисоглебского цикла от чешских легенд о св. Вацлаве-Вячеславе, послуживших агиографической моделью для «Анонимного сказания», и «Эймундовой саги». Ее автор Н. Н. Ильин скептически относился к древнерусской традиции о Борисе и Глебе, считая, что «перед нами не документальное описание исторических событий, передающее факты так, как они происходили, а тенденциозный исторический роман, где реальные события прошлого переплетаются с созданиями художественного вымысла». В то же время он отмечал: «Сага содержит много сырого исторического материала. Связь ее повествования с русскими событиями 1015–1021 гг. можно проследить на всем протяжении текста саги. Сага не всегда точно передает события и часто неверно их освещает. Как и другие, подобные ей, произведения эпоса, она сплетает вместе деятельность разных исторических лиц, собирает в одном оптическом фокусе разные исторические события, искажает их реальную перспективу. Всегда склонная преувеличивать храбрость, находчивость, ум и другие подобные качества своих героев, сага разукрашивает их деятельность наивными фантастическими подробностями, долженствующими, по понятиям среды, в которой она слагалась, оттенить их военные доблести. Но основной материал, своеобразно ею переработанный, Эймундова сага черпала из подлинной русской истории» {396} 396 Ильин 1957. С. 44, 92–93. .

В общих чертах концепция Н. Н. Ильина представляет комплекс из нескольких гипотез. Гипотеза I: после смерти Владимира находившемуся в заключении Святополку удалось захватить власть в Киеве буквально на три месяца. Гипотеза II: «сеча у Любца» (описанная в Эймундовой саге как первое сражение Ярицлейва с Бурицлавом) произошла не в 1016 г., а в 1015 г., поскольку ПВЛ в отличие от НIЛМ именно под этим годом сообщает о сборах Ярослава в поход, хотя само описание битвы помещено также под 1016 г.; потерпев поражение, Святополк бежал в Польшу и вернулся на Русь лишь в 1018 г. Гипотеза III: вместо битвы на Альте, о которой сообщает ПВЛ, между Святополком и Ярославом в 1019 г. произошло столкновение на Днепре, описание которого представлено в НIЛМ как битва у Любеча. Гипотеза IV: отказ от летописной хронологии и агиографической интерпретации образа Бориса позволяет предполагать, что в 1016–1018 гг. именно он был соперником Ярослава в борьбе за киевский стол и инициатором нашествия кочевников, о котором сообщаот «Эймундова сага» и ПВЛ под 1017 г. Гипотеза V: Борис был убит наемниками Эймунда по приказанию Ярослава летом 1018 г. — предания об этом отразились в сюжете о гибели Бурицлава (Бурислейфа) «Эймундовой саги», а позднее — в «Анонимном сказании».