Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха

В тот день стояла прекрасная погода.

Солнце манило на природу, хотелось лечь на траву, заложив руки за голову, и закрыть глаза. Когда я преподавал в Брно в гимназии, у нас в Славкове, в пригороде, был небольшой сад. Как же замечательно пахнет земля весной!

В тот день я тоже ждал новостей в саду, только на этот раз в Глоубетине, здесь находился наш штаб. Настал «день икс», а я ему совсем не радовался. Оставалось лишь надеяться, что репрессии будут не слишком жестокими. Но я в это не верил.

Хочу Судьбу схватить за горло…

Людвиг ван Бетховен.

Позавтракав, он потянулся и встал. Длинный, тощий, выступающие скулы. Глубоко сидящие глаза из-за прищуренных век казались косыми. Газеты он прочел еще до завтрака; их доставляют из Праги по утрам.

Он подошел к окну. Перед входом в замок уже стоит большой темный «мерседес-бенц». «Клейн точен», — подумал он и посмотрел на ручные часы. Начало десятого.

Замок окружают вековые деревья. На траве еще лежит роса.

Гейдрих стоит у окна: «Такие деревья росли у нас возле гимназии». У нас… В Галле. В этом городе он родился в 1904 году, ходил в школу. С детства ему нравились военная форма и отрывистые слова команд. После первой мировой войны он пошел вольноопределяющимся в армию, позже попал в военно-морской флот. Жаль, что в Чехии сплошь одни пруды. Боже, многого тут у них нет…

Клейн, его шофер, в форме обершарфюрера СС стоит наготове у машины. Ничего, подождет. Нужно еще проверить все документы и попрощаться.

Сад залит солнечным светом, капельки росы постепенно исчезают, трава высыхает. У ворот при въезде в парк меняется охрана, слышно, как под сапогами скрипит на дорожке песок.

— Где Клаус и Хайде? Где Зильке?

— Клаус! Клаус!

Гейдрих ждет, затем, махнув рукой, заходит в кабинет, берет портфель и складывает в него бумаги. Еще раз осматривает стол: ничего не забыто? Ему давно пора быть в Граде. Где же Лина?

Лина. Ему вспомнилась стройная девушка, она носила тогда костюм наездницы. Он был старшим лейтенантом военно-морского флота. Теперь она — мать его троих детей. Скоро будет и четвертый. Пора бы запретить ей поездки верхом.

— Папа… — это Зильке заглянула в дверь и увидела у стола отца.

Гейдрих берет в руки портфель и голосом, от которого стынет кровь, спрашивает:

— Где вы были?

— Во дворе. Герберт учил нас заряжать пистолет… Взяв дочь за руку, он выходит из комнаты.

— Где мама?

— Ждет тебя внизу.

Замок просторный, похожий на шкатулку с острыми гранями, украшений почти нет, только маленькая балюстрада с балкончиком.

Они спускаются по лестнице. Клейн вытягивается по стойке «смирно» и докладывает. Гейдрих, почти не взглянув на него, ищет глазами жену. Она стоит в парке, рассматривая огромный ясень.

— Эти деревья здесь не нужны. Мы их спилим!

— Я уезжаю. Чем тебе не нравятся деревья?

— Посадим фруктовые. А эти продадим…

— Оставь их, мало тебе других забот… Мне пора. Где Клаус и Хайде?

В этот момент вбегают в ворота дети.

Какое-то время вся семья идет вместе. Клейн снова становится навытяжку. Из домика охраны к нему подходит адъютант Герберт Вагниц, что-то говорит. Тихо шурша шинами, подъезжает второй автомобиль. Из деревни доносится гусиное гоготание, пронзительно, на всю деревенскую площадь, сейчас совсем пустую, кудахчет курица; в эти минуты жители прячутся за калитками палисадников или уходят в дом.

В эти минуты.

Сейчас протектор уедет. А пока он еще прохаживается по газону перед замком, трава кое-где истоптана Клаусом. Сын одет в короткие штаны, за поясом у него кинжал, как и положено членам «гитлерюгенда». Лина идет позади, постегивая хлыстиком по траве. Клейну жарко. Сверкающий «мерседес» ждет. Часы над балюстрадой пробили десять. Обычно в это время он уже в пути. Или даже в Граде. Последние указания, прощальные поцелуи.

Ворота раскрыты настежь.

— Все готово?

Обершарфюрер СС Клейн, выпятив грудь, щелкает каблуками. Гейдрих садится рядом с шофером и кивком головы дает ему знак. Клейн включает газ, машина плавно трогается. Часовой у ворот берет «на караул». Крутой поворот налево — и они выезжают на дорогу. Мелькают первые домики.

Гейдрих кладет портфель на колени.

Дорога пересекает деревню, взбирается на холм, делает поворот, идет прямо, опять делает поворот. Показывается второй замок, затем небольшая роща.

Шум листвы напоминает тихую музыку. Пахнет сыростью и весной.

Светлая зелень деревьев, ярко-желтые цветы вдоль обочин.

За рощей раскинулись поля. Клейн молчит и внимательно следит за дорогой. У Гейдриха нет желания разговаривать. Он смотрит на отцветающие уже фруктовые деревья. Затем открывает портфель и перебирает документы.

Вот они выезжают на шоссе, здесь дорога лучше. На шоссе ни души, лишь перед домиками кое-где копошатся старики, да и те, едва завидев темную машину, спешат скрыться в домах.

— Опаздываем.

Клейн кивает.

— Когда будем в Граде?

— Примерно в 10.50, герр обергруппенфюрер.

— Прибавьте скорость.

Он любит быструю езду.

Стволы деревьев сливаются в серую полосу, листва — в зеленую. Яркой голубизной сияет небо. Стрелка часов показывает 10 час. 15 мин.

— Я сказал: прибавьте скорость! — Голос Гейдриха звучит резко.

Клейн кивает. Он всегда послушно кивает. Мелькают уже неразличимые дорожные указатели. Протектор едет.

Ему 38 лет, он в зените власти. Ему 38 лет, и люди трепещут от одного его имени… Дома выстроились вдоль шоссе, позади них тянутся поля. Сады играют веселыми красками, заборы — зеленые и голубые. Впереди над котловиной, в которой лежит Прага, вздымаются клубы дыма.

«Кобылисы», — сообщает дорожный указатель.

Одноэтажные домики — лишь изредка промелькнет дом в два этажа — стоят, вытянувшись шпалерами. На неровной, с выбоинами, мостовой машину немного трясет.

Гейдрих садится ровнее, слегка распрямляет спину, с удовольствием поглядывает на небо. Мысленно он уже в полете.

Вероятно, он едет здесь в последний раз. Фюрер намекнул, что намерен послать его в другое место, может быть, во Францию. Что ж, он и там наведет порядок. Сегодня днем он уже точно будет знать об этом… Как-то его встретит Гиммлер? Борман? Гейдрих поглядывает на портфель.

Иногда выскочит из боковой улицы велосипедист, засуетится на дороге перепуганная баба, мальчишка или девчонка… Клейну дорога знакома до мелочей, еще немного — и она круто повернет вправо. Перед поворотом надо притормозить… Глянув на спидометр, он понемногу убирает ногу с педали газа. Обогнали трамвай, впереди маячит автомобиль, и больше нигде никого и ничего. Только под деревом стоит парень, почесывается и пускает маленьким зеркальцем солнечные зайчики. «И мы так развлекались, когда были мальчишками, — вспоминает Клейн, — светили девчонкам в лицо и хохотали, когда те визжали».