Игорь Симбирцев - ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции

Фактически уже Парижская конференция стран Антанты 1919 года поставила крест на возможной интервенции и полноценной поддержке русских белых хотя бы оружием и техникой. В Париже руководители стран Антанты (Англия и Япония с оговорками в пользу белых, остальные решительно) примиряются с существованием в Москве режима большевиков Ленина, объявив о своем «невмешательстве» в российские дела. В Париже правительства стран Антанты предали оставшихся им верными в эти тяжелые годы русских белогвардейцев, отказавшись допустить на конференцию делегацию от омского правительства Колчака, и само колчаковское правительство они не признали. Зато затем они решили уравнять красных и белых из России, усадив их здесь под своим патронажем за стол переговоров. Главные ленинские дипломаты Чичерин и Литвинов даже торговались об этом, оговаривая свое участие в мирных переговорах в Париже различными уступками Запада и признанием ленинского Совнаркома как законного российского правительства. Узнав об этой идее, уже представители Колчака наотрез отказались садиться с красными за стол переговоров.

С этого времени от Антанты постоянно идут предложения посредничества на переговорах между режимами Ленина и Колчака где-то на турецких островах Мраморного моря, начало которых красная Москва оговаривает новыми уступками Запада, а Колчак с Деникиным однозначно отвечают: «Ни за что, со зверьем переговоров не будет!» Когда белая армия Врангеля уже истекала кровью в Крыму в 1920 году, англичан и французов белые умоляли для их спасения ввести в Черное море флот хотя бы просто для разделения враждующих сторон, как это сейчас делают «миротворческие силы» ООН. Но Лондон и Париж все время только грозили из-за моря пальцем советской Москве, а их советники опять настойчиво предлагали барону Врангелю начать с Советами мирные переговоры, пока не поздно. На прямой вопрос Врангеля, о чем ему вести переговоры с теми, кого он считает сатаной на Земле, ему в лоб сказали: «Об условиях бескровной сдачи и достойного ухода из Крыма». После этого Врангель перестал с такими «советниками» советоваться вообще. Барон Врангель уже понял, что конец его Крыма и белого лагеря в целом на юге России неминуем. И он твердил своим генералам, что нужно драться, пока возможно, чтобы еще хоть день в Крыму существовала другая Россия, без военного коммунизма и ленинских «чрезвычаек».

И сами западные советники были разными. Если главный британский советник при штабе Колчака в Омске генерал Нокс действительно пытался помочь, а затем искренне переживал разгром колчаковского движения, то главный в Омске от французов генерал Жанен Белому делу помог мало. А в начале 1920 года Жанен оказался одним из главных виновников позорной сдачи адмирала Колчака в руки красных и бегства с фронта Чехословацкого легиона. Среди интервентов были люди, искренне желавшие русским белым помочь. Такие, как собравший англо-русский легион добровольцев в Мурманске английский капитан Дайер, поведший его на фронт против красных и там убитый в бою. Пусть Дайер был больше авантюристом, персонажем из романов Джека Лондона, но он был смелым и честным авантюристом, не желавшим сидеть в тылу у сражающихся белых. И другие смелые авантюристы среди «союзников» тогда встречались, как встречались и искренне решившие сражаться на стороне белых без указания о том своих правительств. Такие, как британский морской офицер Мюррей, по своему почину начавший создавать у Колчака из боевых судов Камскую флотилию. Такие, как самовольно, без приказа своего командования, садившиеся у Деникина в кабины аэропланов и вылетавшие бомбить красные позиции английские офицеры, как шедшие на фронт с русскими в командах «охотников» безвестные австралийские стрелки. Как лейтенант Майнтефель из германского добровольческого Ландвера в Латвии, который при штурме Риги в первой команде ворвался в занятый еще красными город, чтобы успеть спасти от расстрела ЧК при отходе заключенных Рижской тюрьмы, при этом сам храбрый пруссак был сражен наповал у тюрьмы пулей одной из женщин-чекисток. Как некоторые офицеры японской императорской армии, добровольно вызывающиеся с белыми на антипартизанские операции на Дальнем Востоке в силу веры в самурайский кодекс чести бойца. Но далеко не все главные командиры интервентных частей были столь искренни в желании помогать людям, называемым ими же союзниками. В любом случае с начала 1920 года белые остались вообще без этой военной поддержки, один на один с пятимиллионной Красной армией.

То же касается и работы военных контрразведок этих интервентных армий против большевистского подполья или действий ВЧК. И японские контрразведчики на Дальнем Востоке, и англичане при штабе Колчака в Омске, и французы в занятой деникинцами Одессе, и чехословаки в Сибири, и немцы в Киеве при гетмане – все в войне спецслужб были скорее рядом с белыми контрразведками и играли вспомогательную роль.

Действия английской разведки в Северной области ограничились консультациями белой контрразведки генерала Миллера, джеймсы бонды даже борьбой с красным подпольем в Мурманске особенно не занимались. Их союзническая помощь в тайной войне ограничилась созданием по соглашению русского генерала Миллера с английским коллегой Айронсайдом некоего «Англо-славянского легиона» под общим командованием. Руководить контрразведкой в нем англичане назначили буквально против его воли царского офицера из русских Викентия Петрова. Он бежал в Мурманск от красных, но и за белых воевать не хотел и просил англичан отпустить его в эмиграцию в Европу, но перешедшим из советской части России в Северную область офицерам не разрешали ни уехать за границу, ни вернуться на советскую территорию, вынуждая их вступать в белую армию Миллера. От такой самодеятельной контрразведки, понятно, толку было немного, как и от самого разложившегося еще до отправки на фронт «Англо-славянского легиона», набранного из английских искателей приключений и русских дезертиров напополам с плененными ранее красноармейцами. Сам контрразведчик поневоле Петров при первой же возможности сбежал в Архангельск, уже занятый красными, выдав ЧК планы наступления белых на город и списки белой агентуры в Архангельске. Хотя из-за подозрительности чекистов многократного перебежчика Петрова все равно арестовали и отправили в Москву в камеру Таганской тюрьмы как белого и английского шпиона, выпустив на свободу только с окончанием Гражданской войны. Но сам факт назначения такого человека главой контрразведки легиона именно с подачи англичан многое говорит об уровне серьезности противостояния разведок интервентов советской ЧК.