Игорь Симбирцев - ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции

Это давало внутри всех белых армий и фракционность, и раздоры, и тайные союзы «монархистов» или «социалистов». С таким количеством своих «левых коммунистов» наоборот, какие были у Деникина или Колчака, и Ленин с фракционной борьбой в его РКП(б) не мог бы белым вождям завидовать, сам Деникин часть этой публики в сердцах звал «наши правые большевики». При этом его контрразведка их не изымала и тайно не ликвидировала. Деникин лишь предложил покинуть белый лагерь нескольким откровенно атаковавшим его словесно крайним монархистам-романовцам и левым эсерам. Как позднее убедил отбыть с юга России и заклевавших его лидеров донского казачьего сепаратизма: атамана Краснова, Денисова, Полякова (дочь уехавшего в эмиграцию тогда казачьего генерала Полякова по имени Марина – это известная французская актриса Марина Влади). Но ведь все это позволяло до поры до времени главное – быть вместе и вместе сражаться с красными. Эта идея общего договора не спорить о монархиях-республиках до полной победы и сбора Учредительного собрания – один из немногих удачных маховиков, что с трудом через грязь и кровь помогал еще катить вперед Белое дело. И ведь едва не докатил его в 1919 году до стен Москвы и Петрограда, а затем до 1922 года позволял организованно сопротивляться в почти безнадежных условиях красной диктатуре.

Белые в любом случае не смогли бы поступить так, как Ленин с его ЧК: пообещать отдать крестьянам в личную собственность всю землю, потом ее всю отобрать вместе с выращенным хлебом, а недовольных накормить свинцом. Да и пообещай они что-то подобное, не приблизило бы это их несбыточную победу.

Уже на излете всего Белого движения запертый с остатками армии в Крыму барон Врангель официально объявил о полной частной собственности крестьян на землю своим указом. И он же создал в Крыму коалиционное правительство разных сил белого лагеря, от монархистов до социалистов, и он уже не твердил слепо о «единой и неделимой», признавая факт отпадения от России национальных окраин и заключив союз с Польшей «пилсудчиков». Но что все эти политические маневры Врангеля могли дать, если на его восьмитысячную белую Русскую армию на крымском Перекопе наступало почти 100 тысяч солдат Красной армии у Фрунзе, больше чем десять противников на каждого бойца. Если Красная армия уже тогда воевала методом «не считаясь со своими потерями», не жалея мобилизованных мужиков в шинелях, который к 1941 году она возведет в абсолют в своей тактике: только на бешеные штурмы Перекопа осенью 1920 года РККА положит почти 10 тысяч своих бойцов, гоня следующие волны по трупам убитых (белые потеряют за все бои в Крыму только 2 тысячи человек). Какие могли помочь декреты, какие более жесткие действия белой контрразведки? В такой ситуации победить было просто нереально. И прими все эти «декреты» о земле и воле Корнилов еще в 1917 году или Деникин годом позднее – конечная развязка этой войны наверняка была бы той же самой. По массе других военных и политических причин.

Сейчас модно становится опять говорить, что белые – это никчемные либералы, дети разрушившего страну Февраля, друзья ненавистного Запада (тогда говорили «Антанты»), что они очень далеки от народа, что Красной армии крестьянство за обещание земли сплело миллион лаптей, а белым не сплело. Но не стоит забывать, каким образом красные со своими продотрядами, «продовольственной диктатурой» и ЧК заставили народ «плести лапти» и чем потом плетущим их отплатили. Сейчас мы понимаем: в той ситуации шансов победить пятимиллионную громадную Красную армию, которую Советская Россия снабжала всеми возможными методами за счет обираемого населения, белый лагерь, скорее всего, не мог ни при каких обстоятельствах. К тому же за властью Ленина всегда оставался весь центр страны с его мощной промышленностью, а разрозненные армии белых пытались его атаковать с разных окраин страны, к тому же не одновременно, а по очереди.

И жестокостью белой контрразведки здесь дело было уж точно не исправить. И сами эти контрразведывательные органы Колчака, Деникина, Миллера, Юденича не были так жестоки и безжалостны, как противостоящая им ВЧК ленинской власти. И они не были даже организационно сильны, как чекистская спецслужба или Разведупр Красной армии. Сами деятели ЧК это тоже отлично понимали и слабости белой контрразведки тоже учитывали. У них к концу активной фазы Гражданской войны даже отношение внутри ЧК к белым оппонентам по тайному фронту в связи с этим сложилось снисходительно презрительное. При постоянном поминании в каждом удобном случае о зверствах колчаковской контрразведки, не раз даже в фильмах о чекистах их ветераны, собираясь в годы Второй мировой в тыл немцам, предупреждают друг друга, что «будет очень трудно, а абвер и гестапо – не белогвардейская самодеятельность». Не раз мне встречался такой рефрен из чекистского подсознания в кинематографе.

Из органов контрразведок белых армий или временных органов тайной полиции на занятых белыми территориях России самыми сложившимися и относительно профессиональными в истории Гражданской войны считаются контрразведка Добровольческой армии и тайная полиция Осваг (Осведомительное агентство) на занятых «добровольцами» территориях. Это не только тайный сыск в белом тылу, в Осваге был и пропагандистский аппарат деникинцев. Собственно политическим и военным сыском внутри Освага занималось только «Бюро секретной информации» во главе с Пацановским, близким к либеральным и кадетским кругам. Всем Освагом при режиме Деникина на юге России руководил тоже кадет и штатский человек по фамилии Чахотин.

Сам генерал Деникин к своей контрразведке относился достаточно критически, несколько раз перетряхивал ее руководство, пытаясь бороться при этом с «перегибами» мстительности ее сотрудников или временами процветавшей среди его контрразведчиков коррупцией. В своей работе «Национальная диктатура и ее политика» сам белый главком юга России Деникин так отзовется о своей тогдашней контрразведке: «Я не хотел бы обидеть многих праведников, изнывавших морально в тяжелой обстановке наших контрразведывательных учреждений, но должен сказать, что покрывшие густою сетью территорию Юга эти органы были иногда очагами провокации и организованного грабежа. Особенно «прославились» в этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одессы, Ростова. С ними пришлось бороться, и против самозваных учреждений, и против отдельных лиц». Это очень напоминает ленинское: «Украинская ЧК была создана слишком рано и впустила в себя многих примазавшихся». Как видим, в чем-то у глав противоборствующих лагерей той войны со своими спецслужбами были сходные проблемы, да и Деникин называет в качестве примеров самой недисциплинированной контрразведки те же южные города, где и ЧК была самой «безбашенной» и кровавой.