Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Этот выбор был продиктован королю стремлением добиться от союзников не слишком тягостных условий мира и спасти Францию от потери провинций. Ришелье, бывший генерал-губернатор в Одессе, пользовавшийся большим уважением царя, скорее всякого другого мог добиться от Александра I согласия быть посредником между союзниками и Францией в пользу последней. И только ввиду этого патриотического соображения и уступая настроениям самого царя, Ришелье решился взять на себя функции, от которых он отказывался два месяца тому назад. Он считал «низостью оставить несчастного короля на произвол судьбы в том ужасном положении, в котором он тогда находился», и он принес себя в жертву. Это самопожертвование было не бесполезным, и если в первое время после подписания второго Парижского трактата (§1б) он считал себя «достойным эшафота», то впоследствии, когда его патриотическая скорбь несколько утихла, он мог себе сказать, что на его месте никто не достиг бы лучших результатов и никто не добился бы более благоприятных условий.

Ришелье не был честолюбив, он был честным и совершенно бескорыстным человеком. Как сказал о нем Вильмэн во Французской Академии, «он отличался естественным величием духа и умеренностью, был чужд заурядных страстей и признавал только справедливость и долг». Несмотря на то что Ришелье пострадал от революции больше, чем кто бы то ни было, что он был разорен и изгнан из своего отечества, он не мог, однако, понять мстительной злобы бывших эмигрантов и в разговорах с Виллелем называл по этому поводу сумасшедшими его самого и его друзей. Не испытывая особой любви к конституционному режиму, он имел самое искреннее желание лояльно применять хартию, так как речь шла в данном случае о верности королевскому и его собственному слову, и он предвидел, что «бесподобная палата», явившаяся результатом августовских выборов, — создаст ему в этом отношении большие затруднения.

Бесподобная палата (Chambre intronvable).Согласно избирательной системе, действовавшей при Империи, палата была избрана окружными и департаментскими избирательными коллегиями, составленными из пожизненных избирателей. К этим коллегиям префекты присоединяли добавочных избирателей по десяти на каждый округ и по двадцати на департамент. Окружные коллегии составляли список кандидатов, из числа которых департаментские коллегии выбирали депутатов. Из 402 выбрашых таким образом членов палаты около 350 были крайними роялистами, поспешившими немедленно по избрании высказать одушевлявшие их чувства в ответном адресе на тронную речь короля. Палата, констатируя «почти безграничное милосердие короля», требовала, чтобы «вслед за милосердием начало действовать правосудие». Она обещала ревностно содействовать «выработке законов, необходимых для осуществления этого положения». Далее она выражала другое пожелание, — чтобы религия стала сильнее, чем закон, и чтобы управление страной было доверено только людям «с чистыми руками». Таким образом, воля палаты сводилась к изданию репрессивных законов, к принятию законов в пользу духовенства и к чистке чиновничьего аппарата.

Исключительные законы. Министерство поспешило представить два законопроекта: один о призывах к возмущению (о «мятежных возгласах»), а другой о временной отмене свободы личности. Последний законопроект рассматривался первым. Только два человека имели мужество высказаться против него: в палате депутатов Войе д'Аржансон, а в палате пэров Ланжюинэ, который характеризовал этот проект как возвращение к закону о подозрительных. Ройе-Коллар, де Серр и Паскье ограничились советом применять этот закон на практике с некоторой осторожностью. Закон давал правительству право арестовать и держать под стражей до конца следующей сессии, не отдавая под суд, всякое лицо, обвиняемое в злоумышлении против особы и власти короля, против членов королевской семьи или против государственной безопасности. В общем, это было восстановлением lettres de cachet [26] Бывшие в ходу при старом режиме (до 1789 года) приказы об аресте, исходившие от короля. Арестованного можно было держать в заключении без суда и даже без предъявления обвинения в течение произвольно большого «рока. — Прим. ред. . Впрочем, Деказ, пересылая новый закон своим подчиненным, сопроводил его циркуляром, в котором право издавать приказы об аресте ограничивалось судебными следователями, префектами департаментов и префектом полиции и рекомендовалось этим чиновникам пользоваться своим правом с соблюдением меры. Этот циркуляр очень не понравился крайним роялистам.

Законопроект о призывах к возмущению показался слишком умеренным. Паскье было поручено переработать его в смысле усиления наказаний, и министерство приняло новый текст. Во время дебатов некоторые депутаты требовали смертной казни для всякого, кто поднимет трехцветное знамя, но палата не пошла так далеко. Тем не менее закон этот отличался чрезмерной суровостью, и приобретал еще более грозный характер тем, что при известных обстоятельствах применение его предоставлялось самым страшным чрезвычайным трибуналам — превотальным судам.

Закон, вводивший превотальные суды, был представлен на рассмотрение палаты военным министром, герцогом де Фельтром, и поддержан Ройе-Колларом и Кювье. Им, впрочем, не пришлось расточать особого красноречия, чтобы добиться принятия его палатой; он слишком соответствовал яростным чувствам депутатов, чтобы не быть вотированным с энтузиазмом. Один Войе д'Аржансон имел мужество бороться с этим законопроектом, и только 13 депутатов присоединились своим голосованием к его протесту.

На основании этого закона в каждом департаменте учреждался суд, состоявший из одного военного «прево», имевшего, по меньшей мере, чин полковника и исполнявшего обязанности прокурора, одного председателя и четырех судей, взятых из суда первой инстанции. Компетентный во всех политических преступлениях, этот трибунал решал дела без участия присяжных и без права апелляции; приговор приводился в исполнение в 24 часа; право помилования было фактически отменено, так как король мог пользоваться им лишь в том случае, если сам суд прибегал к его милосердию. Закон этот приобретал еще более возмутительный характер, ввиду того что он был объявлен имеющим обратную силу, т. е. суды получили право (и пользовались этим правом) разбирать дела, имевшие место до его опубликования. В июле 1816 года закон этот стоил жизни четырем крестьянам в департаменте Сарты, а в Монпелье — пяти национальным гвардейцам, виновным в том, что на другой день после Ватерлоо они разогнали или обезоружили некоторые группы роялистов, водрузивших белое знамя. Превотальные суды действовали вплоть до 1817 года и приговаривали направо и налево к смертной казни, к ссылке, к изгнанию и тюремному заключению. В некоторых местах они приводили население в такой страх, что от них бежали, куда глаза глядят; так, например, в 1816 году в Лионе вследствие деятельности генерала Канюэля в течение трех месяцев число рабочих станков упало из-за бегства рабочих с 28000 до 7000.