Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Пробуждение Болгарии.Освобождение Сербии дало толчок Болгарии, которая под влиянием славянской пропаганды начала понемногу выходить из своего оцепенения и, в свою очередь, делала робкие попытки завоевать себе свободу. Мы видели раньше, как этот народ начал возвращаться мыслью к своему прошлому и мечтать о лучшем будущем. После монаха Паисия, написавшего историю болгарского народа, и епископа Софрония (умершего в 1815 году), возродившего болгарский язык, самое благотворное влияние на Болгарию оказал русский писатель Венелин, выпустивший значительный труд о древних и современных болгарах. Болгары стремились освободиться из-под греческого влияния, они основывали средние школы (как, например, школа в Габрове, основанная в 1835 году), и с помощью школы и книги у них создавались новое национальное самосознание и своя собственная литература. А с 1844 года в Болгарии появились и газеты. Поэт, историк, лингвист и этнограф Раковский начал приобретать в стране популярность, и его агитация имела успех.

В болгарском народе пробудилось национальное самосознание. Если раньше Болгария не требовала признания своих прав с оружием в руках, то это происходило оттого, что ее духовное возрождение началось очень поздно. С другой стороны, это объясняется еще и тем, что южная Болгария, находившаяся на весьма близком расстоянии от Константинополя и постоянно занятая турецкими войсками, не могла сделать ни малейшего движения, не рискуя навлечь на себя самые суровые репрессии, а северная Болгария как область по преимуществу равнинная совершенно не годилась, в противоположность Сербии или Греции, для партизанской войны. Русская армия, проникшая в эту страну в 1828 году, подняла дух болгар, которые приветствовали ее и оказывали ей всевозможные услуги. Таким образом, по прошествии нескольких лет мысль о восстании против своих мусульманских повелителей уже не так страшила этот недавно еще рабский народ. Это ясно обнаружилось в 1841 году, когда болгары, доведенные до крайности вымогательствами и притеснениями одного паши и тайно подстрекаемые русским правительством, отважились на открытое возмущение. Правда, это движение было без труда подавлено, а восстание потоплено в крови, но болгарские патриоты не потеряли надежды, и пропаганда национального возрождения, сделавшая эту первую попытку возможной, продолжалась с большей энергией, чем когда бы то ни было.

В Румынии национальное самосознание проявилось уже в 1821 году в восстании Теодора Владимиреско, который потребовал от Порты возвращения княжествам их старинных прав и дарования им «конституции, соответствующей демократическим традициям древних учреждений». Это движение не имело ничего общего с попыткой гетериста Ипсиланти, имевшего в виду главным образом освобождение Греции. Владимиреско высказывался даже открыто против фанариотов* Он хотел, чтобы греки-фанариоты были исключены из состава администрации и чтобы румынам предоставлены были не только избирательные права, но и возможность выбирать в господари туземцев. Владимиреско не замедлил поэтому сблизиться с турками, чтобы выступить против Ипсиланти, который в конце концов отделался от него посредством преступления. Румынское население, которое оплакивало смерть Владимиреско (и которое и по настоящее время продолжает видеть в нем героя и мученика), не оказало никакой помощи греческим инсургентам. Поэтому Порта в награду за их верность уже в 1822 году вернула им административную автономию, которой они пользовались до восстания. Два новых господаря (Григорий Гика и Иоанн Стурдза), взятые на этот раз не из константинопольских греков, а из туземных бояр, были посланы в Бухарест и в Яссы. Мало-помалу в княжествах восстановилось спокойствие, и появилась возможность приступить к осуществлению некоторых общеполезных начинаний. Поэтому Россия не переставала протестовать против нарушения трактатов, предоставлявших ей протекторат над княжествами, и Высокая Порта, как мы видели выше, должна была дать ей полное удовлетворение в соответствующих статьях Аккерманского договора (8 октября 1826 г.).

В силу этого договора господари должны были отныне выбираться местными диванами из среды туземных бояр и утверждаться султаном; они назначались на семь лет и были переизбираемые; они подлежали удалению от должности только в случае тяжкой провинности и с согласия русского правительства. Эти господари имели право облагать население налогами и повинностями согласно постановлению хатти-шерифа 1802 года, считаясь при этом с представлениями не только сюзеренной державы но и державы-покровительницы [80]. Княжествам предоставлялась полная свобода торговли, если не считать, с одной стороны, обязательных поставок для Порты, а с другой — продовольственного снабжения населения. Наконец, для того чтобы уничтожить следы последних беспорядков и улучшить положение княжеств в административном отношении, была обещана в самом непродолжительном времени выработка общего регламента, с применением его к каждому из княжеств в отдельности.

Для выработки этого статута в 1827 году собралось два комитета из четырех членов (из которых двое были назначены Россией, а двое — господарем). Но работа этих комитетов, проводившаяся под контролем и надзором русского генерального консула, не была еще доведена до конца, когда император Николай объявил Турции войну (7 мая 1828 г.). Начиная с этого момента провинции Молдавия и Валахия лишились автономной администрации; занятые русскими войсками, они в управление графа Палена, а затем генерала Желтухина подверглись страшнейшим притеснениям, причем с ними обращались как с завоеванной страной. Смягчения этих бедствий пришлось ждать от Адрианопольского трактата (14 сентября 1829 г.), который свел почти к нулю и без того сильно урезанные права Порты на дунайские княжества.

В силу этой конвенции господари назначаются уже не на семь лет, а пожизненно. Губернаторы смежных турецких провинций лишаются права вмешиваться в какой бы то ни было форме в дела обоих княжеств. Граница княжеств определяется течением Дуная вплоть до впадения в него Прута. Порта уступает Валахии все города, которыми она владела на левом берегу реки (Журжево, Браилов, Калафат и т. д.). Мусульмане, живущие в княжествах, должны оттуда выехать. Княжества освобождаются от обязанности снабжать съестными припасами Константинополь, турецкие крепости и арсеналы. Молдавия и Валахия начинают выплачивать дань султану лишь через два года после ухода оттуда русских войск. Наконец, господари получают право набирать милицию, необходимую для защиты страны и для полицейской службы, равно как и для надзора за соблюдением санитарных правил в отношении приезжающих в страну иностранцев.