Николай Костин - Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

Итак, четыре члена ЦК: Рихтер, Гоц, Тимофеев и Веденяпин уличаются этими данными в официальном если не в руководстве, то полной осведомленности о готовящемся покушении. Форма, в которой имел быть совершен террористический акт, устанавливается как акт индивидуальный, не связанный с деятельностью партии /правых эсеров — Н.К./ как таковой, но тем не менее совершенный с ведома партии, ее благословения и под ее руководством.

Вернувшись из Москвы в Петроград, Лидия Коноплева была приятно удивлена: под руководством Григория Семенова ЦК ПСР в ударном порядке создавал глубоко законспирированный Центральный боевой отряд для выполнения особо важных партийных заданий. Вербовали в него не всех, а только годами проверенных террористов. Естественно, Коноплева встретилась с Семеновым и вопрос о ее членстве решился как бы сам собой. Григорию Ивановичу нужен был энергичный и надежный помощник, а Коноплева не нуждалась ни в рекомендациях, ни в согласованных в "верхах". Ее там давно и хорошо знали. Вся предыдущая биография ставила Коноплеву в первый ряд эсеровских активистов-боевиков.

Лидия Васильевна уже пять дней не выходила из дому. Приболела. Не то простудилась, не то ослабла. Все еще сказывались на самочувствии последствия московских передряг. В полдень позвонил Семенов. Спросил, можно ли собраться у нее на квартире. Потолковать. Попить чайку. Послушать музыку. Не раздумывая, Коноплева ответили:

— Буду ждать. Угощу пирогами.

Лидия Коноплева знала Григория Семенова как человека стальных нервов. Он благополучно выходил сухим из самых, казалось бы, невероятных переделок. С четырнадцатилетнего возраста ходил с бомбой за пазухой и спал с револьвером под подушкой. Григорий Семенов родился в 1891 году в городе Юрьеве Лифляндской губернии в семье чиновника. Первый раз попал в царскую тюрьму в 1907 году. Последовали побег, ссылка, снова побег и эмиграция во Францию. Оттуда вернулся в Петроград в феврале 1917 года. Окунулся в самую гущу событий. Сколачивал эсеровские боевые дружины. Производил экспроприации. Расстреливал бывших жандармов. Агитировал солдат за продолжение войны до победного конца.

На IV съезде ПСР Григория Семенова избрали членом военной комиссии при ЦК ПСР. Он развернул бурную деятельность: направил на подрывную работу в наиболее революционные войска Петроградского гарнизона опытных эсеровских агитаторов Леппера, Усенко, Бианки, Ковалева, Фалунина. Они создали эсеровские ячейки в Семеновском, Преображенском, Гренадерском, Измайловском полках, в моторно-понтонном, химическом и саперном батальонах, в 5-ом броневом дивизионе.

И все же результаты лихорадочного труда не удовлетворяли Семенова. Солдатские массы не шли за эсерами. Военная работа ПСР приобретала характер согласованных действий только с белогвардейцами и на белогвардейцев. Эсерам приходилось отдавать кадетам громадный опыт подпольной борьбы, систему явок, конспиративных квартир, "окна" для переправы "нужных" людей за границу и на внутренние фронты.

Пресмыкаясь и унижаясь, эсеры усердно выполняли за кадетов всю черную и неблагодарную "работу". Расстреливали рабочих в городах, пороли непокорных крестьян в селах, вешали коммунистов на фонарных столбах и ссылали их на острова в Северное море. За одно только слово "товарищ" бросали в тюрьму. За переход на сторону Красной Армии уничтожали целые семьи.

На юге, в Закаспийских степях, эсеры И.И.Седых и Ф.А.Фунтиков организовали вместе с английскими интервентами подлое убийство 26 бакинских комиссаров во главе со Степаном Шаумяном. В Грозном эсеры учинили дикий большевистский погром. Более 10.000 рабочих и крестьян, оставшихся верными Советской власти, уничтожили в Терской области.

На Украине эсеры Фрумкин и Зарубин призывали генерала Скоропадского к активной вооруженной борьбе с Советской Россией.

Эсеры Руднев и Бунаков помогли Деникину создать Добровольческую армию. Чернов и Год тайно санкционировали применение в борьбе с большевиками терроры, это, как им казалось, старое, испытанное оружия эсеров.

Террор как политическое оружие имел чрезвычайно странный вид в арсенале мелкой буржуазии, выразительницей интересов которой выступала партия эсеров. Террор использовался социалистами-революционерами не как социалистическое оружие против буржуазии, а как контрреволюционное оружие против социалистического государства и его руководителей.

Лидеры эсеров ненавидели большевизм даже больше, чем царизм. Склонные ко всякого рода авантюрным "мероприятиям", они с исключительной быстротой, заслуживающей лучшего применения, стали создавать при ЦК ПСР боевой отряд, который должен был заняться "делами" сомнительного свойства во имя корыстных интересов узкой кучки лидеров заблудившейся партии.

Кого поставить во главе конспиративного отряда? Конечно, личность среди боевиков незаурядную — двадцатисемилетнего Григория Ивановича Семенова. Он не однажды оказывал партии чрезвычайные услуги. Воплощал в себе образец эсера — террориста. Был достаточно тщеславен и не допускал мысли, что ему есть равный боевик в партии. Впрочем, ЦК ПСР и сам не знал ему равных.

В отличие от многих, Семенов неплохо владел английским и немецким языками. Бывал по партийным делам за границей. Верил в непогрешимость эсеровских догм. С большим уважением относился к ЦК ПСР, а с Гоцем дружил особенно крепко, старался даже кое в чем ему подражать. Не терпел пустопорожних разговоров. Предпочитал противника разить не словами, а револьверными пулями…

Раздался звонок. Первым пришел террорист Федоров-Козлов. На вид ничем не примечательный, однако хорошо известный в эсеровских рабочих кругах. Отличился в дни Февральской революции. Проявил завидное мужество и решительность. Опознал на улице закоренелого черносотенца Лаврова и тут же его убил. Козлова хотели судить: рабочие Невско-Заставского района взяли его на поруки.

— Первая ласточка, — улыбнулась Коноплева. — Входите, Филипп Федорович, не стесняйтесь.

— Благодарствуем, — Федоров-Козлов осторожно сел на краешек стула и сразу как бы слился со стеной. Он удивительно умел выбирать места. На партийных совещаниях и митингах всегда стоял в стороне. Не выделялся, не обращал на себя внимания. Коноплева подумала, что если бы ей пришлось описать внешность и деловые качества Федорова-Козлова, она просто не смогла бы этого сделать. Он какой-то безликий. И совершенно не похож на террориста. Филипп Федорович не любил распространяться о совершенных "подвигах", зато охотно говорил о… цветах. Знал о них все досконально. Восторженно описывал их красоту, подробно объяснял как выращивать рассаду, когда нужно ее пересаживать из горшков в почву. Голос боевика, тусклый и сиповатый, когда он говорил о цветах, становился мягким и бархатным.