В Коковцев - Из моего прошлого 1903-1919 годы (Часть 4)

В какой степени были не правы мои оппоненты и насколько предвзяты были их придирки, направленные исключительно на то, чтобы еще и еще раз попытаться вырвать из рук правительства все дело частного железнодорожного строительства и подчинить его влиянию законодательных учреждений, - всего лучше может пояснить текст произнесенной мною речи в заседании 25-го февраля 1909 года. Любопытно именно то, что думская оппозиция отлично понимала и сама, что все действия правительства были проникнуты самою неоспоримою законностью, и что перед нею лежал только один законный путь, не обвиняя никого в нарушении закона, добиваться рассмотрения всего дела по существу в законодательном порядке и настаивать на издании нового закона, в отмену изданного в 1906 году, с которым можно было соглашаться или не соглашаться, но отрицать его ясный смысл и доказывать, что правительство не имело права направлять дела частного железнодорожного строительства во Второй Департамент Государственного Совета было явным отрицанием очевидного закона.

Так как и во многих других случаях цель оправдывала средства и для достижения намеченной цели - ограничения объема власти правительства - все способы были хороши, хотя и была очевидна и для самих авторов вся безнадежность обоих запросов. Не могли они не понимать, что даже, при получении требуемого законом большинства двух третей голосов для переноса дела о незаконных действиях правительства на разрешение Государя, они не могли рассчитывать ни на какой успех, так как правительство делало только то, что выработано было под личным председательством самого Государя, но важна была не практическая цель, а одно желание создать неблагоприятную атмосферу для правительства, хотя бы явною очевидной передержки совершенно ясного закона.

Когда же стало ясно для всего состава Думы, что удержаться на обвинении правительства в незакономерности его действий нельзя и для признания его не соберется и простого большинства голосов, то авторам запросов не оставалось ничего иного, как {356} выиграть в глазах оппозиционных кругов и враждебно настроенной печати, выкинувши флаг стеснения свободы суждений Думы предъявлением недопустимого аргумента давить на Думу авторитетом Верховной власти. Оппозиция явилась как будто бы защитницею достоинства последней от всякого вмешательства ее в прения законодательной палаты. В моем лице правительство оказывалось виновным в вовлечении Государя в спор между Думою и правительством.

Государь отлично понял всю соль этого неискреннего приема. Когда после указанного заседания Думы я пришел к Нему с очередным моим докладом, Он показал мне отложенный Им номер Нового Времени, с подробным изложением прений, и сказал мне просто: "Как не стыдно прибегать к такому неуместному приему. Ведь сам председатель Думы просил меня оказать им внимание познакомиться с тем, что не было опубликовано. Я охотно пошел навстречу их просьбе, хотя имел несомненное право отказать, но не сделал этого, дабы не давать повода обвинять не то Меня, не то правительство в ненужном отказе, а теперь Вас же обвиняют в учинении насилия над Думою, как будто доказать подлинный текст обязательного и для правительства и для самой Думы закона значить давить на чью-то совесть".

Вскоре после этого заседания Думы мне снова пришлось. встретиться с моими противниками в кулуарах Таврического Дворца и затронуть в частной беседе этот щекотливый вопрос перед Председателем Думы Хомяковым, которого я спросил не предполагает ли он, при своем очередном докладе у Государя, разъяснить Ему, что правительство вело себя более, чем корректно, доложивши Думе только то, о чем она сама просила Его через посредство своего председателя, так, как мне положительно неприятно, что меня обвиняют в том, что я ввел Государя и Его авторитет в думские прения, и я конечно уже впредь буду осторожнее и устранюсь от такой неблагодарной роли.

Хомяков ответил мне с его обычными шутками и остроумием: "ну что об этом поднимать лишний разговор, когда и Вы отлично знаете, что Вы правы, и Государь не менее Вас убежден в этом, да и все Ваши противники также понимают, что им не следовало говорить многого из того, что было оказано, но в этом большой беды нет".

{357} Любопытно, однако, что и после такого торжественного провала и внесенного запроса правительству еще долго тот же вопрос поднимался в Думе по самым разнообразным поводам и без всякой положительной цели, если не считать такою просто желания наговорить правительству опять все те же, прерываемые аплодисментами речи об ограничении власти законодательных палат и о захвате правительством не принадлежащих ему полномочий.

{358}

ГЛАВА IV.

Моя поездка на Дальний Восток. Причины ее вызвавшие. Разногласия с Сухомлиновым по вопросу об отношении к нам Японии и о кредитах на укрепление Владивостока. Аудиенция японского посла барона Мотано у Государя. Данное мне Высочайшее поручение поездки на Дальний Восток для выяснения положения. - Отъезд и остановка в Москве. Прибытие на ст. "Манчжурия" и получение известия о предстоящей встрече с князем Ито. Организация встречи. - Прибытие князя Ито в Харбин и мое свидание с ним. Убийство князя Ито. - Пребывание мое во Владивостоке. Беззащитность крепости, вследcmвие неиспользования отпущенных кредитов. Возвращение в Харбин. Рассмотрение вопросов, касающихся дороги. Положение Китая. - Мой Всеподданнейший отчет о поездке и резолюция на нем Государя. Поездка Сухомлинова на Дальний Восток и направленный против меня отчет о ней.

Среди описанной выше кипучей работы в Думе и в Государственном Совете в первую половину 1909 года, - как-то совершенно незаметно, в текущей моей работе по Министерству Финансов, возник вопрос, которого я всего меньше желал, чтобы он появлялся и вовлек меня в совершенно неожиданное осложнение.

Незадолго до этой поры, среди главных представителей правительственной власти, появилась новая фигура Военного Министра Сухомлинова, неожиданно назначенного с поста Командующего Войсками Киевского Военного Округа и Генерал-Губерногора Юго-Западного Края, - сначала Начальником Генерального Штаба, а затем вскоре и Военным Министром.

Мои первые отношения с ним носили чрезвычайно симпатичный характер. Мы встретились впервые в Совете государственной обороны, под председательством Великого Князя {359} Николая Николаевича еще в 1906 году и, по какой-то странной случайности, в спорном вопросе, поднятом Генералом Редигером о необходимости отказаться от укрепления Владивостока, но по возможности защитить его против возможного нападения со стороны Японии и, взамен его организовать нашу сухопутную оборону Дальнего Востока около Никольска Уссурийского, мой голос принадлежал, как и голоса Столыпина и Министра Иностранных Дел, к числу тех, кто решительно восставал против этой мысли.