Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

У Руси естественных рубежей нет. Государство Российское неизбежно будет считаться агрессивным, если станет отвечать ударом на удар. Но в отличие от армий большинства других государств, русская армия далеко не всегда сможет точно сказать, идет она по своей или по чужой земле. Расширяясь, государство Российское никогда не сможет сказать, где ему следует остановиться.

Все рубежи Руси хорошо проходимы. Где бы русская армия ни встала — ни долина тихой речки, ни заметный холм не уподобятся ни морю, ни могучему горному хребту.

Обширность и «доступность» Русской земли для внешних врагов имели и обратную сторону.

Благодаря своему особому территориальному положению Россия сложилась и развивалась как совершенно особая цивилизация.

Особая, поскольку развитие шло практически без ресурсных ограничений: сырьевых и пространственных… В сочетании с православием это формировало совершенно особую культуру — открытую, дружелюбную, любознательную, экспансионистскую, но лишенную этнической заносчивости, в некотором роде даже альтруистичную.

Правда, подобное отсутствие ограничений значительно расслабило и народ, и элиту. Стимулировало скорее пространственную экспансию, «занятие все новых и новых земель, нежели их интенсивное хозяйственное освоение и сосредоточенное, методичное усовершенствование техники».

Но, конечно, это объективные законы истории. А не законы того, как эту историю пишут люди. А есть и закономерности историографии.

Но все же, почему никто не обвинял Русь в агрессивной политике в X, XII, XV веках? Почему, наконец, сейчас никто не говорит об агрессивности Древней Руси?

Начнем с предков. Для людей и X, и XIV веков агрессия государства, войны народов и племен были чем-то совершенно естественным. Наоборот, отказ от агрессии влек за собой обвинение в слабости, а сомнение в силе наоборот только провоцировало агрессивность соседей.

Потомки наших соседей следуют традиции: предки не обвиняли в агрессивности Русь, так и они не обвиняют. К тому же осознают, что Русь долгое время не мешала странам Европы.

Для европейских историков агрессия понимается только как агрессия против Европы. Агрессия против народов Азии? Она важна только в том случае, если затрагивает интересы европейских государств и народов. Например, их колониальных империй.

Потому и расширение пределов Московии на восток в XV–XVII веках никогда не трактовалось как агрессия. Это расширение нимало не интересовало европейцев (!). В те века им и в голову не приходило «защищать» другие народы, обвинять кого-то в политической некорректности или в империализме. Сами европейские страны осваивали мореплавание, готовились строить свои колониальные империи, торговали негритянскими рабами, чтобы обеспечить рабочей силой свои плантации в Америке… У них самих хватало грехов против народов неевропейского мира, и на фоне их «подвигов» движение границ Московии на восток выглядело еще чем-то очень невинным, в любом случае — малоинтересным.

До XVI столетия интересы Европы и Руси никак не пересекались. Порой Европа прирастала Русью: Польша и немецкие ордена отхватывали куски русской территории. Русь не вторгалась в Польшу, Скандинавию и Германию, не сталкивалась с европейскими державами из-за колоний.

Миф об агрессивной, жестокой, авторитарной и нищей стране возник сразу же, как только появилось столкновение интересов. Миф рождался не сразу, а в несколько «приемов».

Первые политические мифы об агрессивности и злобности русских были созданы в ходе и сразу после Русско-литовской войны 1512–1522 годов. Во время этой войны Московия и Великое княжество Литовское и Русское пытались захватить друг у друга Смоленск и присоединить к своим территориям Смоленскую землю.

8 сентября 1514 года король и великий князь Сигизмунд наголову разбил московитское войско под Оршей. Поражение московитов — это факт. Но, во-первых, результаты оршанской победы поляков и литовцев довольно скромные: по договору 1522 года Смоленск и Смоленская земля остались за Москвой.

Во-вторых, масштабы этой победы и ее значимость сразу же были стократ преувеличены пропагандой.

Современные историки обычно называют 1–2 тысячи убитых с польско-литовской стороны и 5–10 тысяч — с нашей.

Сигизмунд же писал о 30 тысячах убитых московитов, о пленении 8 верховных воевод и 1,5 тысячи дворян.

Поляки почему-то сравнивали свою локальную победу над русскими в битве под Оршей со знаменитой Венской битвой, остановившей нашествие турок на Европу. Не правда ли, это… перебор.

А главное, основываясь на факте победы, поляки начали создавать негативный образ московитов. В Польше есть даже такой специальный термин: «Оршанская пропаганда». Московиты очень дикие и жестокие, утверждали поляки и литовцы. Московиты хотят завоевать все окрестные земли. Если они захватят их, то разграбят и сожгут, как города Смоленской земли. Ведь московиты — не рыцари, они не умеют вести войну благородно, как жители Европы. Во всей Европе они хотели бы завести такие же страшные и дикие порядки, как в Московии. Европейцам очень повезло, что поляки и литовцы своей грудью остановили московитов и не пустили их в Европу.

Если Европа не хочет нашествия московитов, она должна поддерживать Речь Посполитую. Речь Посполитая может остановить московитов, потому что ее солдаты — смелые рыцари, защитники Европы.

Результаты этой пропаганды были совершенно несоразмерны военной победе. Ведь, если выгодно, то почему пропаганде и не поверить? Германский император и Ливонский орден опасались возвышения Москвы. Наслушавшись «оршанской пропаганды», император Максимилиан далее разорвал уже созданный было союз с Василием III. Ливонский орден тоже стал признавать главенство Великого княжества Литовского и разорвал торговый союз с Москвой.

Повторюсь, эти стратегические изменения совершенно не соответствовали значению военной победы. За ними стояла не победа оружия, а победа PR.

«Оршанскую пропаганду» и сегодня активно используют некоторые политические деятели Белоруссии, Литвы и Польши. При этом ряд белорусских историков и политиков называют воинов Великого княжества Литовского «белорусами», отождествляя Великое княжество Литовское с современной Белоруссией. Или даже полностью отрицают участие поляков в сражении. Мол, все сделали сами «белорусы».