Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

Наши отходят, поле боя осталось за османами. Но русские отходят в полном порядке, с барабанным боем и под знаменами, при появлении неприятеля тут же разворачивают пушки.

И турки не только не нападают больше на армию Г. Г. Ромодановского. После Чигирина они вообще ни разу не напали на Московию! Если даже Чигирин — это поражение, то поражение не в большей степени, чем Бородино. Из-под Бородина русские войска тоже ушли, открыв Наполеону путь к Москве.

На этом турецкая агрессия не закончилась: в 1683 году турецкое нашествие затопило Центральную Европу — Венгрию, земли Австрийской империи Габсбургов.

Получается, Оттоманская империя еще не истощила своих сил, еще готова была воевать, но вот с Московией воевать уже не хотела и повернула на Запад, двинулась на Европу, на Австрийскую империю и Польшу.

Поляки до сих пор гордятся, и справедливо, тем, что Ян Собесский в 1683 году под Веной разгромил турецкие армии, остановил грандиозное по масштабу, грозившее неисчислимыми бедствиями мусульманское нашествие.

Но интересное дело! И «Чигиринские походы» 1677 — 1678 годов в Европе помнят лучше, чем в России. Подозреваю, что проблема в том, что московиты формально проиграли. Чигиринские походы — важный эпизод войн, которые вели с Оттоманской империей все державы Европы: Речь Посполитая, Австрийская империя, княжества Германии. Христианский мир сплачивался против общего и грозного врага. Россия вместе со всей Европой.

И поэтому никто опять не считает Россию агрессором и никто ее не обвиняет в стремлении разгромить Турцию, захватить Крым и отвоевать Причерноморье. С точки зрения Европы, это были глубоко разумные и в высшей степени закономерные желания. Ведь Турция была цивилизационным врагом, форпостом мусульманского мира, и борьба с ней любых христианских государств только одобрялась.

Крым совершенно очевидно стал оплотом работорговцев. До сих пор неизвестно, сколько людей, гонимых шайками людокрадов, прошло через Перекопский перешеек. Историки говорят и о 500 тысячах, и о 5 миллионах человек. Точную цифру уже никто никогда не назовет.

Причерноморье пустовало, потому что никто не мог населить его из-за постоянных набегов крымских татар.

Московия была ничуть не агрессивнее других держав Европы и сама являлась как бы жертвой турецко-татарской агрессии. Это видели и признавали все, включая тех европейцев, которым казались смешны обычаи и традиции Московии.

Новое обвинение московитов в агрессивности, на этот раз уже подхваченное всей Европой, возникло во время Северной войны Петра Первого 1700–1721 годов. Суть его очень наглядно констатирована Игнатием Гвариентом, бывшим послом Австрии в России, опубликовавшим «Записки секретаря посольства Иоганна Георга Корба». [162]Опубликовал так ловко, что долгое время думали: это собственная книга посла. Ведь называлась она «Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 г., веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом». То есть действительным автором книги был секретарь Корб, но мнимое соавторство самого посла видимо повышало степень доверия к этому произведению.

Корб первым из иностранных авторов подробно описал Россию при Петре I. В бытность свою при московском дворе, Корб не раз встречался с приближенными Софьи и Петра: Л. К. Нарышкиным, Б. А. Голицыным, Е. И. Украинцевым, А. Д. Меншиковым и другими, не раз он видел царя и пировал с ним за одним столом. В числе информаторов Корба был и знаменитый генерал П. И. Гордон.

Наблюдения очевидца, отразившие личность молодого царя, быт и нравы московского двора, ход реформ и их восприятие в русском обществе, имеют большое значение. Ему довелось быть свидетелем одного из самых драматических событий петровского царствования — стрелецкого восстания 1698 г. Исключительно ценно для историков описание Корбом страшного «стрелецкого розыска»; оно находит детальное подтверждение в русских источниках.

Вместе с тем, запискам Корба свойственны те же черты, которые отличают большинство иностранных сочинений о России. В его сочинение вкрались многочисленные ошибки из-за незнания им языка и истории России, а также в связи с тем, что в качестве источников он пользовался исключительно устными сообщениями.

К тому же Корбу изначально было свойственно довольно пренебрежительное отношение к русским. Самим Петром Корб восхищается; его привлекает стремление российского государя к западноевропейской культуре. Но он слабо верит в успех преобразовательной политики царя, чьи подданные — сущие варвары. Например, почему Петр начал Северную войну? Потому что он — жадный до завоеваний варвар, как и все русские. Дай им волю, они всю Европу захватят.

Книга Корба быстро приобрела большую известность. Ее перевели на английский, французский и немецкий языки. Российские власти отреагировали на ее выход крайне негативно. Резидент в Вене князь П. А. Голицын, считая автором книги самого посла И. X. Гвариента, не хотел пускать его в Россию. Голицын писал главе Посольского приказа Ф. А. Головину (август 1701 г.): «Цесарь хочет послать в Москву посольство, чего добивается Гвариент, бывший пред тем посланником в Москве; он выдал книгу о состоянии и порядках Московского государства. Не изволишь ли, чтобы его к нам не присылали: истинно, как я слышал, такова поганца и ругателя на Московское государство не бывало; с приезду его сюда, нас учинили барбарами и не ставят ни во что…»

Гвариент пытался оправдаться и писал Ф. А. Головину (24.12.1701): «Молю не винить меня в чужом деле. Я ни словом, ни делом в том не участвовал. Это сочинение секретаря моего, которому нельзя было возбранить… что-либо напечатать, потому что он не здешней стороны, а из другой области…» [163]

Тем не менее петровские дипломаты настояли на отстранении Гвариента от назначения послом в Россию. К тому же они добились запрещения книги и уничтожения нераспроданной части тиража, что сделало ее библиографической редкостью. И, естественно, сразу повысило интерес к ней в Европе.

Столь болезненная реакция российской дипломатии была вызвана тем, что появление книги Корба совпало с разгромом русских войск Карлом XII под Нарвой. Это поражение само по себе существенно подорвало международный престиж России. А тут еще и обвинение в агрессии. Отметим: никакой связи книга Корба с «оршанской пропагандой» не имела. Обвинение в агрессивности и стремлении присвоить чужие земли вспыхнуло и погасло без следа. Никакого непосредственного продолжения книга Корба не получила.

Такого рода обвинения не вызвало и присоединение к Российской империи Северной Персии в 1722–1723 годах в ходе Персидского похода Петра I.