Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

Согласились, чтобы никому с отъездом в Литву наперед не лезть. Обождать еще месяц-другой до удобного случая, а там видно будет...

Воскресный день.

После утреннего бдения в белесоватом рассвете утихли мирные, молитвенные благовесты. На московских улицах по бревенчатым, омытым утреннею росою мостовым, окаймленным высокою травою и репьем, тихо, степенно расходятся по домам богомольцы, одетые в праздничные кафтаны, зипуны и однорядки, - строгие, задумчивые. Женщины в длинных ферязях, сарафанах бредут молчаливыми вереницами, опустив глаза долу. Богомолец чувствует себя облегченным от повседневной суетной жизни. Каждый представляется сам себе лучше, чем в будни: чище, совестливее, добрее, смиреннее, и, не скупясь, оделяет грошиками сидящих в репье у канав нищих, полунагих, юродивых, убогих... "Рука дающего не оскудевает". Каждый твердо верит в то, что его лепта после подаянья вернется приумноженной. Выше нет радости для богомольца, как чувствовать себя праведником, которого ждет милость божья.. А как приятно сердцу приходить к церквам с верою, с приношением, со свечою, с просфорою, с фимиамом и ладаном, с каноном, с кутьею и с милостынею.

Все то сделано. Душа торжествует. А там, возвратясь в свой дом, как радостно мужу с женою и домочадцами в молчании и со вниманием и с краткостоянием молитву сообща, по-семейному сотворить, да за праздничную трапезу чинно, без смеяния и причуд сесть.

А днем, как весело совершить прогулку по зеленым улочкам и полянкам, показывая свое благочиние и наряды, цветущую молодость, красоту, мужское дородство и степенную, умудренную годами тихую старость...

В один из таких праздничных дней в послеобеденное время на Печатный двор въехал нарядный, знатный всадник. Охима, стоявшая в это время на склоне холма, в саду, под стенами Печатной палаты, еще издали заметила его. Она побежала в палату и доложила о всаднике Ивану Федорову.

Въехав во двор, всадник соскочил с коня, поманил к себе воротника-татарина, отдал ему повод.

Иван Федоров узнал в высоком, чернокудром, красивом госте ближнего к царю человека, Бориса Федоровича Годунова. Поклонился ему низко-низко.

- Добро жаловать, милостивый батюшка Борис Федорович. Рады видеть тебя у нас, в нашей Печатной палате...

Годунов приветливо поклонился выбежавшим из палаты друкарям-печатникам:

- Давненько сбирался я к вам, да все недосуг, винюсь, добрые люди, винюсь... - мягким, приятным голосом ответил он на их приветствие.

- Пошто пожаловал к нам, гость дорогой, Борис Федорович? - еще и еще раз поклонившись, спросил Иван Федоров.

- Государь батюшка, наш отец родной, Иван Васильевич, присоветовал мне побывать у вас да посмотреть, что и как и в чем нужду имеете. Не обижают ли, спаси бог, вас? Обо всем поведайте мне без утайки и без страха... Страшитесь одного: нерадения к делу, лености да супротивности государевой воле... А того уж, как ведомо мне, у вас и в помине нет, чтоб грешили вы против господа бога и премудрого государя...

- Што ты, милостивец, што ты... творим волю государеву в полную меру сил своих, нелицеприятно, ибо несть иной власти на земле, коя была бы от бога, опричь царской, великокняжеской...

- Добро, братья, светло от ваших слов на душе, покажите же мне плоды усердия вашего, да как того добиваетесь вы и на что благословил вас господь бог.

После обмена приветствиями Борис Федорович, сопровождаемый печатниками, вошел внутрь Печатной палаты.

Охима, спрятавшись в кустарниках, следила за беседою Годунова и печатников. У нее была своя мысль. Ей хотелось что-нибудь узнать о кораблях, на которых поплыл ее дружок, пушкарь Андрей. Вот ведь так под молодою грудью сердечко и полыхает... Так уж и не терпится. Непривычно одной...

Решила подождать, когда Годунов выйдет из палаты, и спросить его: не знает ли он чего о тех кораблях?

Иван Федоров, знакомя Годунова с хитростями книгопечатания, сообщил ему, что буквицы русские, полууставные, придуманы самими русскими, не кем иным, как русскими. Латинский и немецкий шрифты не служили им образцом. Говорил он об этом с явной гордостью.

- Плачут ныне книжные писцы. Отбиваете у них деньгу, - весело рассмеялся Годунов, рассматривая груду отпечатанных книг "Апостола". Много хлопот нам с книжными писцами. Воровское искажение перевода одного списка на другой трудно улавливать и добиваться единого чтения, трудно!

Иван Федоров сказал Годунову, что книжные писцы не только плачут, но и злодействуют против друкарей, и многих на улице побивали и грозят хоромину Печатного двора сжечь, а друкарей всех истребить. Многие бояре и приказные идут против печатания же, тайно натравливая чернь на Печатный двор.

- Живешь постоянно под страхом... И сам того не чуешь, отколь беда нагрянет, - вздыхал Иван Федоров.

Годунов внимательно слушал его.

- Христа распяли за новины, за противоборство старине, - к лицу ли нам, грешным, пенять на свирепое невежество неразумных? Новины во все времена рождались в грозе, в крови и слезах. Однако я буду бить челом государю, чтобы прислали тебе стрелецкую сторожу... Боже сохрани от поджога.

Затем, помолившись на иконы, Годунов вышел на крыльцо.

Тут-то Охима и подошла к нему.

- Добрый боярин... - тихо сказала она, низко поклонившись. - Ведомо ли тебе, где ныне корабли, что отправил батюшка государь в заморские края?

Борис Годунов удивленно вскинул бровями:

- Зачем тебе знать, где ныне те корабли?

- Мой дружок там, пушкарь Андрей Чохов, - смущенно произнесла Охима. ("Какой красавчик!" - мелькнуло у нее в голове, когда она смотрела на Годунова.)

Годунов приветливо улыбнулся Охиме:

- Знаю я пушкаря твоего... Добрый пушкарь, изрядный... Скоро вернется он к тебе... скоро... Не тужи! А глаза у тебя бедовые... Смотри. Не согреши против дружка.

И, обернувшись к Ивану Федорову, сказал:

- Из Дацкого царства весточку прислал нам с мореходами посольский дьяк Совин. С божьей помощью счастливо добрались наши люди в ту страну. Бог милостив, привезут они и тебе, что ты наказывал. Ныне плывут в Аглицкую землю.

Охима покраснела, смутилась, когда, обернувшись к ней, Годунов сказал:

- Времена переходчивы, а девичья грусть что роса... от тепла высыхает.

Что было ей ответить на это?

- Не высохнет, - отвернувшись, смущенно ответила она.

Годунов рассмеялся. Друкари окружили его. Татарин-воротник подвел коня. Ловко вскочил на него Годунов, стройный, ласковый, простой.

Попрощавшись со всеми, он тихо поехал по двору.

Охима проводила его восхищенными глазами до калитки. Несколько раз тяжело вздохнула: "С таким бы красавчиком на край света пошла..."

Долго глядела ему вслед, пока он не скрылся из глаз, тогда она подумала: "И Андрея тоже взяла бы на край света..." И рассмеялась.