Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

На другой же день Никита Годунов быстро собрался в путь. С ним вышли из Москвы: сотня конных стрельцов, несколько дьяков, подводы с хлебом и разной дорожной утварью.

Добравшись только до Ржева, Никита Годунов уже устал. Раньше ему и в голову не приходило, что его работа на ямах будет такою тяжелою, что встретит он всюду столько препятствий во многих деревнях от вотчинников, которые внушали разные страхи своим крепостным людям. Всякое появление на своей земле царских слуг да еще вооруженных, со стрельцами и дьяками, вотчинники объявляли посягательством царя на их исконные права, вторжением в их жизнь, насилием и произволом.

В одном селе Никите Годунову вотчинный поп так и сказал: "Пошто поруху старине чините, пошто губите древность и оружием с яростию бряцаете? И без того объярмили народ тяжкими окладами и войною".

Где Никита Годунов ни появлялся, везде народ прятался, даже убегал в леса, а когда удавалось кого-либо поймать, беглец падал в ноги и просил прощенья. За что?! Никита Федорович и деньги раздавал, и словами приветливыми уговаривал напуганных крестьян, и всё же в глазах их видел страх и недоверие. Часто мужики и бабы спрашивали его: скоро ль кончится война? Нередко ссылались крестьяне на своего господина - боярина или боярыню, что-де от них они слышали о горькой судьбине, которая ожидает мужиков в ближнем времени, о лютости царевых слуг...

Но как бы трудно ни было приводить в порядок дороги и ямскую гоньбу, Никита Годунов, помолившись в монастыре во Ржеве, двинулся дальше, ко Пскову, лелея мысль добраться через месяц до Нарвы.

Погода стояла, к счастью, сухая, теплая, и дороги устраивать и мосты поправлять удавалось быстро, без особых трудностей. Сошникам-мужикам помогали и стрельцы. Общими силами соорудили десятка три новых ямов. Поставили расторопных, деловых охотников, приведя их к крестному целованию.

Мягкий, добрый нравом и богобоязненный Никита Годунов попутно служил в селах молебны о здоровьи великого государя Ивана Васильевича и о том, чтобы ему самому благополучно справить государево дело. А крестьян он после молебнов уговаривал, чтобы не верили они тем, кто хулит царя и его слуг. "Ни солнышку всех не угреть, ни царю на всех не угодить", - ласково улыбаясь, приговаривал он.

Стрельцам было строго-настрого наказано не обижать поселян, не обирать их, девок и баб деревенских не обольщать и не портить. Увы, труднее всего было запретить самим девицам соблазнять стрельцов. Мужики норовят никуда не показываться, а девки смеются, выглядывают отовсюду, играют очами, станом красуются - как тут удержаться, особливо юнцам-молодчикам, недавно облекшимся в стрелецкий кафтан? Старики ворчат: "Беда с вами, молокососы: держись дальше от Фени - и греха будет мене". "Легко сказать, дедушка. Сами, чай, знаете: козы во дворе - козел уже через тын глядит. Бог уж так сотворил".

Никита Годунов и сам посматривал на деревенских красавиц неспокойно. Кругом тепло и синий душистый воздух из сосновых лесов, мир и тишина, и девичья песня. Да еще соловьи ей вторят. Какие царские приказы ни будь, а кровь волнуется, двадцать пять лет от роду дают себя знать.

Повздыхает, переглянется молодежь, тем дело и кончается. Благодарение господу и за это. И на том спасибо. Лучше всё же, чем в Москве, спокойнее, тише, и забот и тревог меньше.

Так проходили дни работы и вечера отдыха.

Но вот однажды случилось неожиданное происшествие... Пришлось вспомнить и Москву, и царя, и многое другое, - удивительное происшествие!

В одном селе Никита Годунов никого не нашел, а в избах полный беспорядок. Стрельцы обшарили все уголки - ни одной живой души. Словно вымерли.

И только поздно вечером в лесу, невдалеке от села, нашли одного больного старика. Он рассказал, что вчера на село напали царевы слуги и разграбили все село.

"Царевы слуги?" - изумился Никита Годунов.

- Куда же они потом ушли? - спросил он старика.

- В село Овражное...

Стрелецкий сотник по приказу Никиты Годунова отрядил три десятка всадников в Овражное. Они должны были захватить этих "царевых слуг" и привести их в стан к Годунову.

Вечером следующего дня всадники вернулись. Они привели с собою пятнадцать обезоруженных бродяг. Главаря их, который яростно отбивался от стрельцов, доставили связанным, на коне.

Никита Годунов допросил пленников.

Главарь их назвался Василием Кречетом. Он подал Годунову опасную грамоту, выданную ему Василием Грязным. Рассказал о том, что ему было велено увезти из Устюженского монастыря бывшую боярыню Колычеву, ныне инокиню Олимпиаду, сосланную государем в монастырь.

При этих словах Кречета, стрелецкий сотник Иван Истома подошел к Годунову и взволнованным голосом молвил:

- Никита Васильевич, светик, послушай меня...

Он отвел Годунова в сторону и рассказал ему о горькой судьбине своей дочери Феоктисты, которую выжил из своего дома Василий Грязной. Теперь ему, отцу, понятно, почему Василий Григорьевич в последнее время так обижал свою законную жену Феоктисту.

Годунов, выслушав Истому, сильно разгневался:

- Отдаю вам сего разбойника на расправу. Казните его. Он чинит поруху государевой правде. Мужики и впрямь думают, будто сам государь велел разорять их. Да и слуг царевых порочат.

Стрельцы схватили Василия Кречета и поволокли в лес.

Сам сотник Иван Истома застрелил его из пищали. Остальных бродяг заставили смотреть на казнь своего атамана. Дрожа от страха, они пали на колени. Годунов приказал допросить их.

Они рассказали о том, как их забрал в свой казачий отряд Ермак Тимофеевич, чтобы идти с ним в Ливонию воевать немецкие крепости, как Василий Кречет подговорил их бежать от казаков ночью на одном привале у Пскова.

Годунов велел собрать крестьян, скрывавшихся в лесу. На глазах у них он наказал батогами воров-бродяг.

Курбский приближался к городу Бельску, где находилась в ту пору Сигизмундова ставка. Погода стояла знойная, засушливая. Город окутало густое желтое марево от торфяных и лесных пожаров.

Навстречу беглецам вышел отряд драгун. Тут были и хмурые, черные мадьяры, и польские белокурые всадники. Вооруженные широкими громадными саблями, одетые в зеленые доломаны, с накинутыми на плечи ментиками, хмурые, надутые, они окружили Курбского и его спутников тесным кольцом. Колыметы испуганно перешепнулись: "Не в полон ли нас берут?" Противными показались Курбскому прикрепленные к ментикам драгун крылья коршунов, испугавшие московских коней.

Жирный, усатый королевский вельможа, в сопровождении двух пахоликов*, приблизился к Курбскому и вручил князю охранную грамоту для него и его спутников.

_______________

* П а х о л и к - слуга, оруженосец.

К Бельскому московские беглецы после этого ехали в глубоком молчании под конвоем польских всадников.