Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

От того, что локальные цивилизации либо проходят, либо стремятся достичь одних и тех же стадий формационного развития, от этого они не перестают быть локальными цивилизациями. В этом процессе они приобретают ряд общих формационных свойств и качеств, по большей части адаптируемых к особенностям локальности своей цивилизации, но не преодолевают основ своей локальности. В этом смысле весьма сомнительно, чтобы Россия, войдя в постиндустриальную стадию своего формационного развития, перестала бы быть Россией. Для этого должны быть какие-то более серьезные исторические основания, чем просто необходимость освоения в истории свойств и качеств очередной стадии формационного развития общества.

Это стоит подчеркнуть особо, так как в большинстве прогностических проектов цивилизационного объединения человечества присутствует одна и та же смысловая ошибка: коль скоро именно европейская цивилизация или Америка наиболее продвинуты в историческом освоении свойств и качеств постиндустриальной стадии формационного развития общества, то для их успешного освоения нет другого пути, как только стать элементом европейской цивилизации или Америкой, цивилизационные стандарты которых в этом случае и принимаются за общечеловеческие. Но цивилизационные стандарты никакой локальной цивилизации, даже самой продвинутой по степени формационного прогресса никогда не могут стать общечеловеческими. Для этого ни у одной локальной цивилизации никогда не хватит цивилизационно объединительного потенциала.

Но это мало волнует тех, кто не замечает принципиальных различий между стадиями и типами исторического развития, между формационным прогрессом и цивилизационным развитием в истории, в результате чего мы сталкиваемся с до боли знакомой евроцентристской цивилизационной аберрацией, когда цивилизационные стандарты европейской цивилизации отождествляются с общечеловеческой, а формационный прогресс с всемирной западнизацией. Но все не могут быть Европой или Америкой. Общечеловеческая цивилизация не может стать одной-единственной - европейской или американской. Это было бы большим упрощением не только в понимании будущего человеческой истории, но и цивилизационных основ самой истории.

И последняя, пожалуй, самая радикальная прогностическая позиция, с которой пытаются связать реальность универсалистского проекта цивилизационного бытия человечества. Утверждается нечто совершенно радикальнейшее: новые формы исторического творчества - и формационного, и цивилизационного - будут результатом действия принципиально нового цивилизационного субъекта. Он претерпит упрощения принципиального масштаба - перестанет быть и национальным, и классовым, и государственным. Социальная структура общества упростится до неузнаваемости и по существу будет сведена к одному-единственному элементу - абсолютно автономной, социально раскрепощенной, культурно и духовно развитой личности. Ее всесторонняя развитость будет основой ее всесторонней независимости от тех форм социальности, которые входят в пространство личностного бытия как раз по мере того, как личность становится элементом, составной частью той или иной социальной общности, начиная с семейной и кончая национальной общностью.

Но коль скоро последние редуцируются вплоть до исчезновения, то исчезнут и все формы социальной зависимости личности, подчиняющие ее бытие бытию той или иной социальной общности, делающие ее бытие составной частью их бытия. И все это произойдет лишь только постольку, поскольку личность якобы главнее всего в истории - классов, наций, государств, цивилизаций. Так и хочется продолжить - самой истории. В итоге получается, что по мере социального освобождения человека, преодоления всех форм отчужденного бытия истории, отчуждающих человека от подлинности его собственной сущности и форм ее существования, будет возрастать и степень свободы личности, вместе с которой перегородки между цивилизациями будут истончаться и исчезать. Но так ли это? Но прежде, что это такое?

Гремучая смесь из либеральной и коммунистической утопии, которые в данном случае неожиданно объединяются. В самом деле, если коммунизм явным образом "комплексовал" по поводу классов, подчеркивая исключительность одного, пролетариата и его исторической миссии в истории по преодолению всех классов и всяких, не только классовых, но и социальных различий, то либерализм "комплексует" прежде всего по поводу абсолютно автономной личности и в этой связи находит новую мессию в мировой истории - абсолютно свободную личность, призванную на новой идейной и субъектной основе решить ту же самую коммунистическую задачу - избавить общество от всех социальных общностей и связанных с ними социальных различий, достичь не только социально-классовой, но и национальной и на этой основе цивилизационной однородности. Как видим, конечная историческая цель одна и та же, разными оказываются субъекты и идейное обоснование средств и путей движения к такому цивилизационно однородному обществу. Но от этого они не становятся менее утопичными.

Прежде всего, почему личность главнее всего и всех в истории классов, наций, государств, цивилизаций? Пора расстаться с большевистской практикой ранжирования исторических субъектов по степени их значимости для истории. Каждый из них занимает свое, другими субъектами истории незаменимое место и тем самым участвует в историческом творчестве. Что касается личности, то, строго говоря, она участвует в историческом творчестве не сама по себе, а только будучи в составе той или иной социальной общности, начиная с профессиональной и кончая национальной и цивилизационной общностью. Сама по себе личность значит многое, но для истории она начинает значить несравненно больше, как только становится частью более общего исторического субъекта, прежде всего классового и национального. Она вообще не может быть главнее всех в социуме, ибо все, что делает ее личностью, включая сюда и ее социальные роли, она получает из социума и непосредственно из тех форм общности, в которые она включается и в составе которых она творит историю.

Вот почему подобно тому, как личность не может существовать сама по себе вне форм своих социальных общностей, так она не может творить и историю сама по себе вне форм этих социальных общностей. Личность входит в историю не сама по себе, а как составная и неотъемлемая часть социума. В конце концов, личность объективирует в своей жизни и истории не только саму себя, свою неповторимость, но и свою идентичность. А там, где она объективирует свою идентичность, она объективирует свою социальность, все то, что связывает ее с социумом. В этой связи она предстает во всем богатстве своей социальной и исторической природы и опосредованности, как личность-семья; личность - профессиональная группа; личность-класс; личность-нация; личность-культура; личность-государство; личность-цивилизация. Она выражает в себе и через себя все это, и все это становится основой ее базовых форм идентичности в обществе и в истории, вне которых она есть ничто. Ибо личность, в ряду других определений ее сущности, есть еще и то, с чем и как она себя идентифицирует.