Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

В определяющей мере это проблема не внешней, а внутренней политики, ибо нельзя быть Великой Державой современности и, тем более, центром локальной цивилизации без экономического могущества, без развитой культуры, политического единства и стабильности, социальной гармонии и великой духовности. Поэтому задача внешнего присутствия России в мире сводится к созданию благоприятных внешних условий для оптимизации внутреннего бытия нации. В своем отношении к миру Россия должна опираться на приоритет внутреннего развития над всяким внешним присутствием в мире. Это предполагает широкий спектр геополитического проявления России в мире, главным итогом которого должна стать политика, позволяющая плодить во всем мире не врагов и противников, а друзей и союзников. Мир, в котором доминируют наши друзья и союзники, будет миром за Россию, а не против нее. Мы решительно должны противостоять лишь тем, кто против России, и в этом найти себе как можно больше союзников и друзей.

Но не все в мире определяется отношением России к миру, но еще и отношением мира к России, общими тенденциями в развитии мировых процессов. Рассмотренные с цивилизационной точки зрения, они обнаруживают реальность становления многополюсного мира, являющегося отражением его локально цивилизационного размежевания - процессов геополитической интеграции и дифференциации, базой которых являются локально цивилизационные центры современной истории. Россия должна вписаться в эти процессы, предварительно определившись в главном - в основах собственной цивилизационной и геополитической идентичности, ответить на вызов кризиса идентичности, в котором она пребывает в настоящее время: заново определить свою цивилизационную идентичность на русско-российских основах и главные геополитические императивы. Они будут такими, какой станет новая цивилизационная идентичность России.

Если она станет русско-российской, а иной не может быть по определению того, что есть историческая и национальная Россия, то Россия обречена самой логикой цивилизационного бытия и развития в истории быть одним из центров цивилизационной локальности и, соответственно, геополитической силы, интегрирующей в себе и для себя все ценности идентичности, культурные и духовные смыслы, все интересы - экономические, социальные, политические, обретающиеся в великом геополитическом евразийском треугольнике, образованном христианским Западом, мусульманским Югом и Юго-Востоком, конфуцианским и будда-индуистским Востоком. Именно здесь место цивилизационного своеобразия России, ее геополитической реальности в качестве России-цивилизации - центр геополитической консолидации русско-российской Евразии.

В таком своем цивилизационном и геополитическом статусе Россия неизбежно будет испытывать вызовы-давления по периметру всего геополитического треугольника: со стороны Запада, готового потеснить Россию с ее европейских рубежей; со стороны мусульманского Юга и Юго-Востока, способного навязать крайние формы нестабильности в части Поволжья и Приуралья и уже навязавшего их на Северном Кавказе; со стороны конфуцианского Китая, геополитическая непрогнозируемость которого столь же велика, как велик и сам Китай. В любом случае Россию ждет непростое геополитическое будущее как страны, потерявшей основы своей цивилизационной идентичности в истории и на этой основе контроль над своим жизненным пространством.

Правда, сказанное проясняет и главное условие, при котором возможна формулировка адекватных ответов на геополитические вызовы России: восстановление и развитие подлинных ценностей национальной и цивилизационной идентичности России, геополитическая консолидация на их основе, усиленная проектом формационной модернизации, адекватной цивилизационной логике развития России, а не логике ее преодоления в истории. Именно на такой основе Россия будет готова принять любой вызов истории, защитить основы локальности своего цивилизационного бытия в истории по всем азимутам геополитического давления.

Третий цивилизационный вызов - исторический. Россия - разделенная страна не только в пространстве, но и во времени и, думается, потому и оказалась разделенной в пространстве, что этому предшествовало разделение во времени. О чем речь? А все о том же, что уже дважды за одно столетие - в Октябре 1917-го и Августе 1991-го идея строительства "новой России" утверждалось через идею преодоления "старой", через идею радикального цивилизационного переворота, через попытку начать историю как бы заново в принципиально новых формах цивилизационной локальности. Именно в этой связи и на этой основе, на основе не только и не просто новой политической конъюнктуры, а именно новой цивилизационной парадигмы развития реализует себя постоянная, принявшая уже характер исторической патологии, тяга к переписыванию собственной истории, стремление свести с ней счеты с позиций не просто новых формационных перспектив исторического развития, а новых цивилизационных идеалов, рассматривающих собственное прошлое чуть ли не как одну сплошную и роковую ошибку.

И это понятно, новая цивилизационная парадигма развития требует своего обоснования, что можно осуществить только исторически, только через отрицание ей предшествующей цивилизационной парадигмы. Отсюда и страшные разрывы в историческом сознании нации, слом исторической идентичности посредством отказа от исторической преемственности, когда, к примеру, Октябрь 1917-го начинает свое бытие в истории с исторического нигилизма, с отрицания истории, ему предшествующей, а Август 1991-го делает то же самое по отношению к истории, последовавшей после Октября 1917-го. А поскольку созданное после Октября 1917-го подготовлено предшествующим развитием, то и оно в итоге становится объектом отрицания. Отрицание, тотальность отрицания истории становится духом эпохи.

После Августа 1991-го возобладала странная реальность, когда пропуск в демократию стал вообще ассоциироваться с глубиной ниспровержения собственного прошлого как такового, независимо от того, каким оно было,хорошим или плохим. В любом случае оно оказывалось НЕ ТАКИМ, далеким от нового цивилизационного идеала и парадигмы исторического развития, противоречащим им. И что показательно, собственная национальная история подлежала преодолению не только в историческом сознании нации, но и в новых формах ее исторического творчества. В своих главных, основополагающих формах оно должно было стать свободными от итогов предшествующего развития и как раз в той самой мере, в какой новая цивилизационная парадигма исторического развития оказывалась вненациональной.