Станислав Грибанов - Пилоты Его Величества

Крик души и задушевные слезы чувствуются за лаконической надписью неизвестных «юных почитательниц»: «Всей душой грустим о тебе». И безнадежная тоска других юных сердец (учениц женской гимназии в Лесном), тоскующих о том, что:

и что вместе с ним исчезла, значит, уверенность в том, что идеал, казавшийся так легко достижимым, теперь опять далек, опять недоступен…

Этот крик души, эта мятущаяся тоска и боль сердца, рожденные трагизмом смерти Льва Макаровича, чувствовались во всех надписях, как бы они лаконичны ни были, и в этом ученическом возгласе: «Твой подвиг да светится в сердцах наших», и в студенческом: «Мы идем за тобой, мы победим!». И в венках, возложенных детьми от детей. Bсe они плакали горючими слезами сердца и кричали от боли.

26 и 27 сентября публика массами посещает часовню и без конца возлагает венки. Перед панихидой 27 сентября часовня настолько была переполнена венками, что пришлось ранее возложенные убирать на приготовленные колесницы, дабы дать место у гроба вновь возлагаемым.

К 12 часам дня 27 сентября, перед выносом тела из часовни, улицы, прилегающие к клиническому госпиталю, запружены народом. Много военных всех родов оружия, но они совершенно тонут в той массе учащихся и штатских, какая собралась на проводы. Настроение повышенное, нервное…

Трагизм происшедшего еще не изгладился из памяти, еще бередит сердца, еще давит на душу и мозг каждого…

Но вот кончилась панихида. Гроб вынесли, при раздирающих душу рыданиях жены покойного, из часовни и установили на катафалк. Процессия тронулась по направлению к Адмиралтейству, в собор Святого Спиридония.

По дороге грязь, слякоть. Но публика запруживает улицы и компактной массой двигается за колесницей.

За гробом идут пешком всю дорогу, несмотря на усталость и нервную разбитость, жена, родственники и отец покойного, приехавший из провинции на похороны своего любимого сына. Из всей семьи не плачет только один этот коренастый, крепкий человек. Он молчит… Шагая в толпе, вдали от гроба, словно боясь, чтобы не обратить на себя излишнего внимания, он таинственно, угрюмо, загадочно молчит. Как будто стыдится сказать перед всеми, как велико его горе, как тяжела его утрата. Посмотрев на него, даже вчуже хочется, чтобы он заплакал, так как слезы, самые горькие, все же легче этого железного, загадочного молчания.

Во время панихиды в соборе Святого Спиридония и потом в течение целого дня продолжалось возложение венков на гроб погибшего от всевозможных учреждений, групп и лиц. Кажется, нет такого казенного и общественного учреждения, школы, курсов, которые бы не возложили венка на гроб Мациевича и так или иначе не были представлены перед гробом. Сотни учреждений и лиц самых разнообразных направлений и окрасок несли знаки своего сочувствия, удивления и преклонения к гробу погибшего героя.

«Моему верному помощнику», – говорит Великий князь Александр Михайлович в своей надписи на венке.

«Доблестному русскому человеку», – говорит газета «Россия».

«Безумству храбрых поем мы песню!» – восклицают студенты Военно-медицинской академии.

«Незабвенному Льву Макаровичу» – подводники Тихого океана.

«С глубоким уважением» – ученики Академии художеств.

«Борцу со стихией» – рабочие электромеханического завода «Глебов и К°».

«Самоотверженному сыну России» – думская фракция «Союза 17 октября».

«Герою-летуну!» – Всероссийский национальный союз.

И так без конца… Возле дорогого гроба талантливого летуна, инженера и высокочтимого человека сгруппировались и сошлись представители всех направлений и миропонимании. Смерть его сплотила вокруг себя всех, заставив, хотя на время, забыть разногласие, непонимание друг друга и вражду.

28 сентября – день похорон Льва Макаровича. Местность, прилегающая к собору Святого Спиридония в здании Адмиралтейства, еще с утра запружена народом. Александровский сад переполнен. Стоят на возвышениях, на решетках, сидят на деревьях. Масса народа в переулке, ведущем в собор. Эта местность буквально осаждается желающими попасть на отпевание. Отдать последний долг погибшему явились люди всех положений, рангов, возрастов, полов и национальностей. Масса народа пришла с самых отдаленных окраин Петербурга.

В церковь с 9 часов утра начали прибывать депутации от самых разнообразных учреждений и групп. Моряки, кавалергарды, студенты, курсистки, рабочие, артисты, нижние чины и т. д. Парадные мундиры чинов разных ведомств и воинских частей мешались со скромными костюмами учащихся и штатской публики.

Церковь, несмотря на то что пропускались лица, только имеющие билеты, уже к началу литургии была переполнена народом. Хоры также битком набиты, и тысячи глаз молящихся устремлены вниз на печальное зрелище, на последнюю почесть, отдаваемую человеческому телу на земле.

Храм убран тропическими растениями. Гроб положительно тонет в массе живых, благоухающих цветов. У изголовья гроба лежат серебряные венки от высочайших особ. Покойный лежит в гробу в морском форменном сюртуке с тремя академическими знаками на груди. Лицо землистое, заостренное, в котором только с трудом можно узнать жизнерадостное, цветущее, живое лицо всегда бодрого и веселого Льва Макаровича.

У гроба стоят: вдова покойного, отец, родственники, друзья, сотоварищи-летуны и, выстроившись в шеренгу в полном составе, команда подводной лодки «Акула», на которой плавал покойный. Вдоль собора стоит шпалерами команда Гвардейского флотского экипажа.

Отдать последний долг усопшему прибыли военный министр Сухомлинов, товарищ морского министра адмирал Григорьев, помощник военного министра генерал Поливанов, адмиралы Яковлев, де Ливрон, Рейценштейн, Запаренный; генералы барон Каульбарс, Кованько, контр-адмирал граф Толстой; члены Государственной думы Тучков, Челноков, Лерхе, Некрасов, Степанов и многие другие. А также временно пребывающий в Петербурге военный министр Соединенных Штатов Дикенсон и представители французских авиаторов Полана и Райта.

Семья покойного сплоченной группой стоит у гроба. Все измученные, уставшие, страдающие… Два лица из группы особенно обращают на себя внимание окружающих: молчаливый, с какой-то особой печатью страдания на лице, не плачущий отец и выплакавшая все слезы жена. Она стоит у гроба молчаливая, сосредоточенная и пристальным взором, полным тоски и муки, смотрит в лицо своего дорогого мужа, словно желая своим любящим взглядом выпытать у него всю правду, разгадать тайну, которую он не успел открыть никому и теперь собирается унести с собою туда, в неведомую даль, в неразгаданное Царство вечности.