Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Около того времени, когда в Афинах разбирались эти процессы, Филиппу удалось подчинить своему влиянию значительную часть Эвбеи. В Эретрии с помощью македон­ских войск была свергнута демократия и установлен олигар­хический режим, во главе которого стал Клитарх, игравший пять лет назад видную роль в восстании против Афин. Такой же переворот произошел в Орее; город был занят Парменионом по соглашению с олигархической партией, вождь кото­рой, Филистид, и стал во главе правления. Однако попытки царя приобрести и Халкиду оказались безуспешными; хал­кидцы стремились к тому, чтобы соединить все эвбейские общины в одно союзное государство и тем спасти их от опасности стать игрушкою в руках соседних держав. Так как Филипп не соглашался поддержать этот план, то халкидцы обратились в Афины, где Демосфен стал горячо поддержи­вать их предложение; действительно, ему удалось склонить своих сограждан к отказу от их старых притязаний на гос­подство над Эвбеей и добиться заключения равноправного союза с Халкидою. Даже к Мегаре Филипп протянул свою руку. Здесь Птоодор, самый богатый и наиболее влиятель­ный из граждан города, надеялся с помощью царя захватить власть; но предприятие не удалось и повело лишь к тому, что Мегара вступила в союз с Афинами (343 г.).

Зато вскоре после этого Филипп достиг очень крупных успехов в Эпире. Там после смерти царя Алкета совместно правили его сыновья Неоптолем и Арибба; затем Неоптолем умер, оставив одного несовершеннолетнего сына Александ­ра, над которым опеку принял Арибба. Из двух дочерей Неоптолема на одной, Троаде, женился Арибба, другую, Олим­пиаду, он в 357 г. выдал замуж за Филиппа Македонского, надеясь найти опору в лице этого могущественного соседа. Однако ему вскоре пришлось убедиться, что эта надежда была ложною; напротив, Филипп энергично вступился за права своего шурина Александра, который воспитывался при македонском дворе. Уже после победы Филиппа над Ономархом между Филиппом и Ариббою вспыхнула из-за этого война; когда затем Александр достиг совершеннолетия и Арибба отказался предоставить своему племяннику следо­вавшую ему долю власти, Филипп вторично предпринял по­ход в Эпир, изгнал Ариббу и его сыновей из страны и возвел на престол Александра (343/342 г.). Вследствие этого Эпир вступил в самые тесные отношения с Македонией, и Филипп тотчас доставил своему шурину крупное приобретение, за­ставив Кассопию — страну, лежавшую при входе в Амбракийский залив, — вступить в Эпирский союз. Он надеялся достигнуть еще большего, именно овладеть и коринфской колонией Амбракией, самым большим и самым могущест­венным городом Эпира, обладание которым было для эпирских царей таким же жизненным вопросом, как обладание Халкидикой — для македонских царей. Но здесь его успехам был на время положен предел.

Правда, Коринф совершенно не был в состоянии собст­венными силами защитить подвластную ему колонию, по­этому он обратился с просьбой о помощи в Афины, предла­гая им свой союз, и его предложение было охотно принято. Соседние с Эпиром мелкие государства, Керкира и Акарнания, также начали опасаться за свою самостоятельность и снова примкнули к Афинам. То же сделала Ахея, которая во время Священной войны стояла на стороне Фокиды и те­перь, когда Филипп сделался владыкой Эпира, опасалась, что он отнимет у нее Навпакт. Этому примеру последовали и Мантинея, и союзные с нею общины в северной Аркадии; даже Мессена, Мегалополь и Аргос заключили союзные до­говоры с Афинами, не порвав, впрочем, своих отношений с Филиппом (342 г.). Изгнанный царь эпирский Арибба также обратился в Афины и встретил там почетный прием. Для охраны своих новых союзников афиняне послали в Акарнанию отряд войска с поручением защищать Амбракию против Филиппа и, если окажется возможным, вернуть Ариббе его престол.

Таким образом, Афины сразу вышли из той обособлен­ности, которая до сих пор парализовала их деятельность. Ес­ли союз с мелкими государствами и не представлял больших выгод в военном отношении, то во всяком случае этот пер­вый шаг открывал широкие перспективы: Афины являлись теперь признанным средоточием всех стремлений, направ­ленных против Филиппа. Ввиду этого царь счел нужным на время отступить и дать успокоиться общественному мнению в Греции, — тем более что он отлично знал, как мало он мо­жет полагаться на помощь Фив. Он отказался от похода про­тив Амбракии и ограничился тем, что заключил союз с этолийцами, старыми врагами акарнанцев и ахейцев, обещав при случае завоевать для них Навпакт. Затем он отправился во Фракию, где Керсоблепт позволил себе совершить наси­лия над прибережными греческими городами (весною 342 г.). На этот раз надо было рассчитаться с ним оконча­тельно. С военной точки зрения это была нетрудная задача, так как фракийское ополчение во всех отношениях уступало регулярным войскам царя; но покорение обширной страны требовало продолжительного времени и огромных человече­ских жертв. Так прошло лето; Филипп принужден был про­вести зиму в долине Гебра и лишь в следующем году достиг цели. Керсоблепт был свергнут с престола, его царство об­ращено в македонскую провинцию и обложено правильной данью; фракийские племена с этих пор поставляли контин­гент в македонскую армию. Для упрочения своей власти в завоеванной области Филипп основал во Фракии целый ряд укрепленных городов, — прежде всего Филиппополь, став­ший с тех пор важнейшим городом в долине верхнего Гебра и сохранивший доныне имя своего основателя; затем — ко­лонию Калибу невдалеке от Византии. Царь гетов, Кофел, владения которого простирались между Гемом и Дунаем, поспешил теперь вступить в дружеские отношения с Филип­пом; мелкие греческие города побережья, как Аполлония на Черном море, также заключили союз с Македонией. Но обо­рот, который приняли дела, возбуждал беспокойство в мо­гущественной Византии; со стороны клонившегося к упадку царства одрисов ей нечего было опасаться, между тем как водворение македонского владычества во Фракии грозило независимости Византии серьезной опасностью. Уже весною 341 г. натянутые отношения между Филиппом и его союзни­цей Византией до того обострились, что каждую минуту можно было ожидать начала открытых военных действий.

В Афинах также следили с напряженным вниманием за ходом дел во Фракии, потому что теперь Филипп имел воз­можность во всякое время двинуть свои войска в пределы афинских владений на Херсонесе и этим поразить Афины в самое больное их место. А если бы дело и не дошло до этого, во всяком случае царь из занятой им позиции мог оказывать сильное давление на Афины. Поэтому Демосфен решил пре­дупредить противника и вызвать войну раньше, чем могуще­ство Филиппа еще более усилится. Правда, это была нелег­кая задача. Дело в том, что большинство афинского населе­ния было очень мирно настроено; отвращение к военной службе было всеобщим, перспектива платить военные нало­ги и отбывать триерархию возбуждала ужас в состоятельных классах, а неимущая масса хорошо знала, что на празднич­ные деньги и жертвенные пиршества гораздо легче можно рассчитывать в мирное время, чем даже во время самой сча­стливой войны. Да и сам Филипп хотел избегнуть войны или во всяком случае отсрочить ее начало на возможно долгий срок. Он соблюдал условия договора с величайшею добро­совестностью, стараясь не дать Демосфену ни малейшего повода к войне.