Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма

Понимая, что Немецкая национальная партия занимает ключевую позицию, нацисты сделали ее первоочередной целью для нападок в своей избирательной кампании. Они знали, что вступили в решающую фазу борьбы. На недавних общинных выборах они потерпели явную неудачу: даже в сельских районах – Ольденбурге и Восточной Пруссии – их потери достигали 60 %, а в выигрыше во всех случаях оказывались буржуазные партии. Поскольку потери социалистов обернулись приобретениями коммунистов, представлялось маловероятным, что новые голоса будут найдены среди левых. Оставалась одна надежда – перетянуть на свою сторону сторонников Немецкой национальной партии. Если это удастся, Папену придется уйти, и шансы Гитлера занять пост канцлера заметно возрастут.

Но и в этой стратегии имелись проблемы. Нацисты должны были противостоять «(буржуазной реакции» – а эта позиция могла отпугнуть тех самых избирателей, которых они надеялись обратить в свою веру. Поэтому предвыборная пропаганда нацистов шла по двойной колее: Геринг открыто выражал свое презрение к «(мещанской буржуазии», а Штрассер изображал партию поборницей частной собственности. Другие, выступая против «(марксистской» алчности, предупреждали, что декреты Папена ведут страну в объятия Москвы. И в то время как все они вещали о нацизме как последнем оплоте против большевизма, партия усердно трудилась рука об руку с коммунистами, организуя серию забастовок. Самым сенсационным итогом этих объединенных усилий стала забастовка берлинских транспортников, которая в начале ноября парализовала жизнь германской столицы. Обеспокоенным представителям деловых кругов было недвусмысленно сказано, что только нацисты могут сдержать народные массы. Но партия не сможет успешно заниматься этим и дальше, если ее лидер – Адольф Гитлер – не станет канцлером.

Подобная тактика не могла остановить упадка партии: 6 ноября нацисты потеряли около миллиона голосов и 34 места в рейхстаге. Активность населения была на удивление высока – 80,6 % (84,1 % в июле); воздержавшиеся от участия в выборах составили лишь небольшую часть. Провал нацистов по большей части объяснялся протестом, который вызывали их экстремизм и тактика террора, но не последнюю роль в этом сыграла и неудачная попытка Гитлера войти в правительство. Многие из тех, кто проголосовал за него в июле, считали, что он растрачивает впустую плоды своих побед. («Это наглость и самонадеянность, – дала комментарий партийная пресса нацистов, – когда мелкие умишки, не имеющие ни малейшего представления о политике, считают себя вправе судить о величайшем политическом деятеле современной Германии».) Большинство из бывших сторонников Гитлера если пришли на выборы, то проголосовали за Гугенберга, а придерживающиеся более радикальных взглядов – за коммунистов. Вместе с изрядным числом лишившихся иллюзий социалистов они помогли коммунистам, увеличив количество их сторонников с 700 000 до почти 6 миллионов.

Рост числа голосов, отданных Немецкой национальной партии (почти 800 000), и усиление позиции Народной партии (225 000) стали доказательством того, что Папен обретает почву под ногами. Но в парламенте его позиция оставалась такой же неустойчивой, как и раньше. Немецкая национальная партия и Народная партия контролировали только 63 места в парламенте. Это число, вероятно, могло бы увеличиться до 97, если бы остатки мелких партий, таких как Баварская народная партия, пожелали прийти на помощь Папену. Против них выступало 487 оппонентов, с вожделением жаждущих момента, чтобы убрать канцлера.

Но даже учитывая тот несомненный факт, что оппозиция имела подавляющее численное преимущество, в политическом плане она была слабее. У нацистов и партии «Центра» больше не было большинства, и для формирования нужного правительства им потребовалась бы помощь Немецкой национальной партии. А как известно, последние выступали против того, что они объявили «возвратом к парламентскому хаосу», и просили Гинденбурга сохранить кабинет Папена с Гугенбергом в качестве министра экономики и генералом Иоахимом фон Штюльпнагелем вместо Шлейхера, теперь подозреваемого в оппортунизме. Если правительство надеялось показать, что его не сможет вытеснить ни одна коалиция, результаты выборов стали тому доказательством. Что же касается Гинденбурга, он пришел к вполне закономерному выводу, что Папен должен остаться канцлером.

Когда 9 ноября кабинет собрался на очередное заседание, было принято решение не подавать в отставку. Альтернативного правительства на горизонте не было, стало быть, его обязанностью было продолжать работать. То, что правительство большинства не может быть сформировано, могли продемонстрировать и консультации с партиями. Шлейхер, все еще стремившийся доказать стране и армии, что было сделано все возможное для нахождения общего языка с нацистами, предложил провести ряд консультаций, сначала канцлера с партиями, а после их неудачи – президента с партиями. Он утверждал, что дело было только за Гитлером, но тот продолжал требовать для себя пост канцлера, и недавний обмен мнениями между Шлейхером и Штрассером наглядно доказал, что ни один из соратников фюрера в правительство не войдет. Поэтому в новом рейхстаге рабочего большинства не будет, а если это очевидно, то ему и собираться не стоит. Большинство членов кабинета согласились с необходимостью проведения дискуссий, потому что, прежде чем решиться на приостановку действия конституции, следовало убедиться, что испробованы все законные пути. Также было высказано опасение, что, если нацисты не примут участия в правительстве, нацистская молодежь может переметнуться к коммунистам. Против этого неоднократно предостерегал Геббельс, а также другие партийные функционеры и ораторы.

В ближайшие дни партийным лидерам были посланы приглашения для участия в консультациях. Результат разочаровал. Социал – демократы отказались явиться к канцлеру, которого считали виновником развала правительства Брауна – Северинга. Торжествуя по поводу неудач Гитлера, социал – демократы уверились, что их главным оппонентом теперь является Папен, а не фюрер. Дважды потерпев провал на избирательных участках, канцлер, по их мнению, утратил право вести переговоры и должен немедленно подать в отставку. Правда, имени преемника социалисты не называли, довольствуясь нападками на канцлера, и не более того. К тому же они не сомневались: что бы ни случилось, Гинденбург не назначит на этот пост Гитлера.

Партия «Центра» также была намерена вынудить Папена покинуть канцелярию. Каас предупредил канцлера, что страна двигается к революционной ситуации, имеющей много общего с 1918 годом. Единственным гарантом стабильности Каас считал правительство, опирающееся на большинство в рейхстаге. Он был уверен, что при условии принятия должных мер предосторожности даже правительство, возглавляемое Гитлером, предпочтительнее президентского кабинета, возглавляемого непопулярным Папеном. В отличие от «Центра» Баварская народная партия первоначально была намерена поддержать Папена, но, убедившись в его непопулярности, тоже решила, что он должен уйти в отставку. Таким образом, безусловную поддержку канцлеру оказали только Немецкая национальная партия и Немецкая народная партия.