Луис Ламур - Чертова гора

Во всей округе было очень мало таких мест, куда Джек не осмелился бы заехать на своем стареньком автомобиле. Высокое днище позволяло машине преодолевать даже те каменистые склоны, что оказались бы не под силу более поздней модели. К тому же у него имелся набор инструментов, запасное колесо, целая россыпь болтов и гаек всех размеров и трос, а также топор, лопата и пила. Помимо этого в машине всегда имелась пара двадцатилитровых канистр с бензином, еще одна канистра с водой и скатанная в рулон стальная сетка, позволяющая благополучно преодолевать глубокие пески. Нет, все же определенно трудно было найти такое место, где Джек, путешествуя или занимаясь своими изысканиями, вдруг не смог бы проехать.

За ужином в одной из замызганных закусочных Флагстаффа им было суждено встретить того старого ковбоя, оказавшегося к тому же давнишним знакомым Джека.

- Эти края мне знакомы, - говорил старик, обращаясь к Майку. - Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, уже тогда я был ковбоем. Изъездил всю округу. Вкалывал с ребятами на ранчо "Хэшнайф" и у французов. Потом потянуло на поиски клада - "потерянного золота Эдамса". Перебивался работой, какая подвернется, тем и жил. Бывало, приходилось и коров гнать от Уинслоу до берегов Биг-Сенди. Потом вернулся в эти края и снова взялся за поиски.

Он в упор разглядывал Майка.

- Совсем молодой еще. Целая жизнь впереди. Надеешься отыскать что-нибудь?

- Ага. Работу. Мы с Джеком вместе работали в Аризоне.

- Я тоже по молодости был таким. Все мечтал о том, как смогу зажить, когда разбогатею. Да... Большого богатства так и не нажил, но и не бедствовал, жил хорошо. Женщину хорошую встретил. До сих пор вместе. А чтобы век дожить, нам со старухой хватит и того, что есть. - Старик смерил Майка оценивающим взглядом. - Сам-то, небось, парень отчаянный?

- Так себе. Не хуже, не лучше других.

- Он парень, что надо, - перебил его Джек. - Видел его в деле. Работает здорово. - Джек встал. - Ты, Майк, как хочешь, а я спать пораньше завалюсь. Выезжаем завтра на рассвете.

- Сейчас, вот только кофе допью, - сказал Майк.

Старик разлил кофе по чашкам и, облокотившись на стойку, снова перевел взгляд на Майка.

- Знаешь, сынок, мне ведь уже восемьдесят девятый год пошел. В седле держусь уверенно, как и раньше, а вот по горам уже не полазать. Да и ни к чему это мне. Ведь нам со старухой, как я уже сказал, много не надо. Сынок наш умер. А больше детей бог не дал.

Я никогда и никому не рассказывал всего о себе. Не хотелось прослыть лгуном. Люди-то считали, что мне удалось напасть на золотую жилу, и, в общем, были где-то правы. Почти. - Он усмехнулся. - То, что я нашел, было гораздо лучше, чем просто самородки или песок. Это было чистое золото. Высочайшей пробы! Его там было навалом - бери, сколько душе угодно, если не боишься проклятий и прочей чертовщины.

Мне уже восемьдесят восемь, и старухе моей почти столько же. Как ни крути, а все выходит, что и так уж я задержался на этом свете. Я даже с собственным сыном не говорил об этом. Все боялся за него. Всю жизнь я таился и вот теперь мне не терпится поскорее сбросить с души этот груз.

Но попомни мои слова, сынок - доберешься до золота, возьмешь, что сможешь и поскорее выбирайся. Не задерживайся, уходи, и, заклинаю тебя всеми святыми, даже не помышляй о том, чтобы вернуться туда снова!

Они так и не узнали, что я там нашел. За мной даже погоню снарядили, но я скажу тебе другое: какой бы ни была пустыня, а если у человека голова на плечах, то его там не выследит никто. Никто!

Короче, они так никогда и не узнали, кто это был такой, кто посмел пробраться в их владения, а я с тех самых пор туда больше носа не казал, обходя стороной то место. И скажу тебе по совести, сынок: в этом мире случаются еще странные вещи, которым нет и не может быть объяснений. Слышал о пустыне и горах, что окружают гору Навахо, к востоку отсюда?

Так вот, сынок, это дикий край. Совершенно дикий! Там есть такие места, что только, вроде бы, успеешь оглядеться, а потом начинает казаться, словно вокруг что-то изменилось, стало иначе, чем прежде. Там есть и каньоны, преодолеть которые еще не удавалось ни конному, ни пешему, потому что это невозможно, иначе лишь как оказавшись с Обратной Стороны.

- С обратной стороны?

- Именно так, сынок. С Обратной Стороны. Люди говорят, что у всего есть обратная сторона. А все-таки, отчего этих сторон должно быть только две? Почему их не три или, скажем, не четыре? Я человек неученый и не разбираюсь в таких вещах, но вот только именно там мне довелось столкнуться с чем-то очень и очень необычным. Тогда я затаился и провел несколько месяцев, наблюдая за этим. Я вовсе не претендую на то, будто бы мне стало известно, как оно действует, но зато я узнал, когда это бывает! Я не знаю, что тому причиной, или как вообще могут случаться такие вещи, но все-таки однажды это получилось из-за меня. Но все дело в том, что они прознали об этом! Каким-то образом прознали. Но только прежде, чем им удалось добраться до туда, меня уже и след простыл, и с тех пор я туда ни ногой!

Старик глотнул кофе, и, проведя по усам тыльной стороной ладони, заговорил вновь.

- Я дам тебе карту. В свое время я сам нарисовал ее на куске холстины. Еще кое-что было перерисовано с золотой тарелки на стене и как раз о ней мне совсем ничего не известно. Но я целиком срисовал тот план, надеясь, что он сможет оказаться ключом к разгадке какой-нибудь тайны.

- Ты нашел чистое золото? И высокой пробы? Горная сокровищница?

- Чистейшее золото высочайшей пробы, сынок. Такие кружочки. Размером с блюдце. И там же были свалены в кучу всевозможные блюда, кубки и прочие побрякушки.

Майк Раглан отчетливо помнил тот вечер. Тогда история эта ему понравилась, но все же в душе он был скептиком. Весь Запад просто-таки изобиловал рассказами о зарытых в землю кладах и заброшенных приисках, о несметных сокровищах, стоимость которых неизменно увеличивалась с поправкой на повсеместный рост цен. В былые времена богатства эти стоили не более тридцати или в лучшем случае шестидесяти тысяч долларов, но учитывая то, что инфляция коснулась даже области кладоискательства, то с тех пор все суммы сделались астрономическими, и теперь стало совершенно привычным делом оперировать цифрой в тридцать миллионов.

Если даже хотя бы половина всех этих баек была правдой, то выходило, что в свое время значительная часть местного населения, должно быть, была занята лишь тем, что повсеместно зарывала в землю свои сокровища да забрасывала прииски. Бытовало мнение, будто бы воры и грабители таким образом прятали награбленное добро, так как у большинства из них не получалось промотать его достаточно быстро. Награбленное же в основном спускалось якобы на вино, женщин и песни, хотя до наших дней не сохранилось свидетельств тому, чтобы они посвещали пению такую уйму времени.