Луис Ламур - Чертова гора

Они пили кофе и разговаривали; затем Галлафер поднялся и направился к своему джипу. Дойдя до машины, он ненадолго задержался и, обернувшись, посмотрел назад, остановившись в нерешительности, словно не желая уезжать. Наконец он сел в машину, и развернувшись, направил джип обратно в сторону шоссе.

Раглан оставался неподвижно стоять, прислушиваясь к удаляющемуся звуку мотора, пока тот наконец не стих где-то вдали, а затем снова вернулся в хижину. Собрав всее необходимое в небольшой вещевой мешок, он еще раз проверил оружие и подозвал Шефа.

- Идем, малыш, пройдемся немного.

На его старой холщевой карте Ничейная Гора была изображена в виде огромного указующего перста. Указывающего на что?

Дорога оказалась не из легких, идти по ней было тяжело, но Майк особо и не спешил, радуясь в душе тому, что на ногах у него были одеты туристические ботинки, а не те, в которых он ходил обычно. Обогнув один из красных каменных куполов, он начал спускаться в овраг. Продвигаться вперед приходилось крайне осторожно, так как все вокруг было усеяно камнями, да и на первый взгляд несокрушимые каменные глыбы лишь производили впечатление таковых. "Дырой" на западном жаргоне может называться любая впадина, низина, или даже каньон, и это место тоже до некоторой степени подходило к подобному определению. Несколько раз Майк останавливался,, чтобы оглядеться по сторонам, избрать себе дальнейший путь, а заодно и лишний раз убедиться в том, что за ним нет никакой слежки.

Поблизости он не увидел ни одной живой души - лишь одинокий орел реял высоко в небе, только ящерица юркнула в тень какого-то кустарника. Он оказался в мире немого безмолвия, нарушаемого лишь звуком его собственных шагов.

На противоположном берегу реки возвышалась простиравшаясь к югу Ничейная Гора - огромная, зловещая, таинственная. Майк продолжал спускаться по коварному песчанному склону. Каждый неверный шаг мог стать роковым, а оказаться в этой глуши со сломанной ногой было равнозначно смерти. Задержавшись у зарослей можжевельника, он сорвал лист, тут же растерев его между пальцами, наслаждаясь терпким запахом, слушая пение птицы-крапивника. Ничего кроме птичьего пения слышно не было.

Вместе с Шефом, который то шел следом за ним, то забегал вперед, Майк продолжал свой путь вниз по крутому склону каньона. Изредка на глаза ему попадались пробивавшиеся из-под земли ярко-зеленые островки растительности, указывавшие на близость воды, но лишь только не ранее чем еще через час утомительного пути в дали наконец показались деревья.

Значит, они здесь все-таки росли, а это уже обнадеживает. Сначала было видно лишь несколько росших вместе деревьев, но когда Майк добрался наконец до края каньона, то оказалось, что пути вниз отсюда нет. Стена каньона образовывала большой выступ, который далеко выдавался вперед. Идти дальше означало бы верную гибель. Еще целый час бродил Майк вдоль обрыва в поисках какой-нибудь трещины в каменном склоне, места, где можно было бы сойти вниз. Но все безрезультатно.

Время от времени он поглядывал на росшие внизу деревья, и ему даже почудилось, что он как будто бы видел там блеск воды. В конце концов Майк расположился под каменным навесом, развел костер и приготовился заночевать в этом месте. Внушительных размеров кедр скрывал от посторонних взглядов огонек его костра, хотя, конечно, отблески на дальней стене могли быть заметны.

На земле вокруг валялось много сухих веток, по большей части кедровых, очевидно, смытых сюда с самого верха склона, и Майк насобирал их столько, чтобы можно было поддерживать огонь всю ночь.

В уме он прикинул, что напрямую отсюда будет не больше каких-нибудь двух миль до хижины и кивы, но его вовсе не впечатляла перспектива отправляться в обратный путь по темноте, не смотря на то, что в дорогу им был предусмотрительно захвачен электрический фонарик.

Округу огласил жалобный вой койота, и было слышно, как где-то в стороне, под покровом спустившейся ночи, сам собой вдруг сорвался со склона отколовшийся от скалы камешек, немедленно полетевший вниз, на дно каньона, стукаясь обо все попадавшиеся ему на пути каменные выступы. Самый обычный камешек, самое обычнейшее событие из целого ряда бесконечных перемен, над которыми извечно трудятся мороз, дождь, солнце и ветер.

Разведенный им костерок был совсем крошечным, и к тому же Майк не стал ложиться, а, закутавшись в одеяло, лишь прислонился спиной к каменной стене позади себя. Временами он начинал дремать, пробуждался, подкидывал сучьев в огонь и снова дремал.

Ночь шла на убыль, в небе взошла луна, свет которой наполнин каньон призрачным сиянием. На вершинах высившичся над склоном каньона залегли тени, и Майк позволил огню угаснуть, изредка подбрасывая в него топливо лишь для того, чтобы не дать потухнуть окончательно мерцающим красным уголькам, из груды которых вырывались редкие ярко-желтые язычки пламени, в то время как огонь жедно набрасывался на сухие ветки. Запах кедрового дыма был необычайно приятен, и Майк подумал о том, что во многих странах мира этот дым используется при священнных церемониях. Он и сам однажды стал свидетелем тому, как знахарь окуривал старейшин племени крылом орла, чтобы дать им очищение перед важным советом.

Он взял в руки кусок кедровой коры и бросил ее в огонь, и затем, потянувшись было к костру, он вдруг замер, оставаясь неподвижно сидеть в той позе, в какой застал его этот звук, тихий шорох, сочтенный им чуждым миру ночи. Шеф тоже учуял что-то неладное.

Там, на вершине склона узкого каньона, под покровом ночной темноты происходило какое-то движение.

И это был вовсе не треск камнепада и не шелест ветерка, пробирающегося сквозь заросли можжевельника. Это было нечто живое.

Живое? Да чего уж там, живое или нет, оно по крайней мере было способно передвигаться. Итак, это нечто подбиралось все ближе, двигаясь осторожно, но целенаправлено, стараясь идти бесшумно.

Майк сидел, затаившись, прижавшись спиной к каменной стене. Разглядеть его в темноте было не так-то просто: костер горел в нескольких футах от него, над каменной пещерой нависала тень огромного кедра, хотя доступ сюда с боков все же оставался открытым. Из этого укрытия Майку была видна одна единственная звезда, висевшая в небе над скальным гребнем напротив.

Койоты умолкли. Ночь была ясная и такая тихая, что теперь ему не было слышно ни малейшего звука.

Рука под одеялом крепко сжала рукоятку пистолета, но только разве может пригодиться это оружие в борьбе с призраком? Хотя, с другой стороны, можно ли услышать шаги призрака? Нечто подошло поближе, цепляясь попутно о ветки кустарника и остановилось; теперь оно, очевидно, присматривалось, вглядывалось в темноту, пытаясь отыскать его, а низкий огонек костерка мешал ему в этом.