Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2

Очень интересен образ римского бога Януса.Еще Дюпюи указал на тождественность Януса с апостолом Петром (!); эту точку зрения: поддержал и Вольней. Еще раз это тождество было проанализировано и обосновано Древсом (см. [90], стр. 56—62). Чтобы не утомлять читателя, мы не будем приводить здесь всех деталей анализа Древса. Укажем только, что Янус считается небесным ключарем, заведующим всеми вратами, в том числе, и в особенности, небесными. Он отводит души умерших на небо и открывает им небесные врата. Обыкновенно Янус изображался с ключами в руке (подобно Петру) и т.д.

Считается, что «классические» писатели ничего не говорят о Христе, а немногие известные упоминания расцениваются как позднейшие вставки. Но вот, например, как Древс характеризует идеи Филона (жившего якобы в начале н.э.): «… Филон мыслит себе полноту божественных идей в образе Логоса, «посредника», «сына Божия» и просветителя мира, и сливает воедино Логос с идеальным человеком, идеей человека. И как Христос делается плотью и принимает образ человека, так и филоновский Логос нисходит из своей сверхчувственной области и вступает в чувственный мир, дабы, как сила добра и освободитель от греха, привлечь к себе людей и вернуть их в их настоящее отечество, царство небесное, к их божественному «отцу»» ([36], стр. 65).

Чем же Логос Филона отличается от Иисуса? Да ничем, кроме имени! Филон, говоря о Логосе, перечисляет все важнейшие характеристики Иисуса.

Таким образом, «классические» писатели (являющиеся как мы уже знаем, апокрифами эпохи Возрождения) даже в религиозно–идеологической своей части совершенно не оригинальны. Все они пишут о тех же христианских богах и святых, но только под «классическими» масками Юпитера, Вакха, Диониса и т.п.. Кстати, это является еще одним аргументом в пользу их апокрифичности.

Мало кто, кроме специалистов, знает о так называемой проблеме Аполлония Тианского,биография которого была якобы написана неким Флавием Филостратом в III в. н.э. по поручению императрицы Домны, жены Септимия Севера. Аполлоний «многими чертами напоминает Иисуса: он сын Божий, он одарен предвидением будущего и силою совершать чудеса изгоняет демонов из бесноватых, воскрешает мертвых (он воскресил в Риме дочь бывшего консула, которую несли хоронить); он ходил по городам, окруженный учениками; ученики его веруют, что он имеет власть над бурею и огнем; он совершает чудеса только для блага других, но не для своей пользы; его чудеса служат опорою веры его учеников; они совершаются не силою натуралистической магии и не чародейством, а исключительно божественной силой чудотворца. Подобно Христу Аполлоний был предан одним из своих учеников (Эвфратом) и был подвергнут суду; в рассказе о взятии его под стражу и о допросе его на суде многие подробности напоминают рассказы евангелистов (его допрашивал император; одним из обвинений против него было то, что некоторые считают его за Бога).

Как Иисус говорил о себе, что он пришел не разрушить, а исполнить закон, так и Алоллоний не разрушал прежнюю веру, а только преобразовал ее на основании древней философии, в частности, на основании систем Пифагора и Платона (это, кстати, указывает на то, что окончательный текст «Филострата» написан на самом деле весьма поздно. — Авт.), требовал от своих последователей чистой нравственности, добродетели, человеколюбия, самопознания, повиновения голосу совести… Словом, он был идеалом мудреца… страх смерти бессилен перед ним; он так много возвышается над людьми, что должно считать его существом сверхъестественным, Богом, как и признали его индийские мудрецы еще в его молодости. Это подтверждается и таинственным исчезновением его (и воскресением после смерти. — Авт.)… Параллель между Аполлонием Филострата и Христом вообще так ясна, что издавна был подымаем вопрос, следует ли считать книгу Филострата результатом добросовестного убеждения его в фактической истине рассказываемого им, или он писал лишь для того, чтобы ослабить христианство изображением боговдохновенного языческого чудотворца…» ([105], стр. 389—390).

По «проблеме Аполлония» существует обширнейшая литература (см. [105], стр. 390). Общее мнение специалистов склоняется к тому, что книга Филострата отнюдь не памфлет, а спокойное изложение языческой истории языческого бога (не Аполлона ли?).

Обращает на себя внимание тот факт, что Септимий Север по династическим параллелизмам налегает на Одоакра, который действовал в III веке по эре Диоклетиана, лет через сто после столбования Великого Царя. Не означает ли это, что рукопись сочинения «Филострата» действительно восходит к какому–то писателю V века, представителю «эллинизированной» секты поклонников Христа — Аполлона?

Во всех религиях боги всегда имеют много имен. Так в Талмуде сообщается 94 имени библейского Бога–Отца: Элохиль, Элеах, Хай и т.п. вплоть до Эхада. В Коране отмечено не менее 99 имен Бога и в греческих евангелиях — 50. В позднем «Сборнике имен божьих» (Джамигу Асмай Аляг) утверждается, что Бог имеет 4000 имен (см. [6], стр. 978—979). Аналогичная вакханалия имен наблюдается в буддизме, индуизме, синтоизме и других религиях.

На этом фоне резко выделяются «классические» боги, имеющие практически только по одному имени. Вместо того, чтобы признать в этих разных именах одни и те же божества, историки, чтобы объяснить многочисленные аналогии и совпадения, громоздят глубокомысленные теории о «дальнейшем влиянии в пространстве и во времени», влиянии, заметим, простирающемся на несколько (!) тысячелетий.

Например, Древс пишет: «Эта идея спасения людей через «сына» высшего бога стара и была широко распространена в древнем мире. Еще в вавилонской религии спаситель Мардук посылается своим отцом Эа на землю, дабы спасти людей от их душевных недугов и нравственной гибели (а не значит ли это, что «вавилонские тексты» имеют послехристианское происхождение? — Авт.). Греки подобных обожествленных «сынов» и благодетелей человечества чтили в Геракле, Дионисе (вот он! — Авт.), Язоне или Язие (греческая форма имени Иисуса (! — Авт.)), которые тоже, согласно небесному повелению, способствовали спасению людей, а после своей преждевременной и насильственной смерти удалялись в круг блаженных.

Особенно эта вера процветала в религиях Передней Азии и Северной Африки. Там, в таинственных культах, т.н. мистериях, чтили страждущего за человечество, умирающего и воскресающего Бога: фригийцы — Аттиса, сирийцы — Адониса, египтяне — Озириса» ([36], стр. 65—66). Мы прервали здесь цитату, поскольку рассмотрение восточных культов не является сейчас нашей задачей.

В другом месте Древс пишет: «Евангельский спаситель имеет себе параллели — образы в других божествах–искупителях, на которых он во многих отношениях похож настолько, что его можно не отличить от них.Его судьба совершенно сродни с судьбой какого–нибудь Аттиса, Адониса, Диониса, Озириса, Мардука и т.п. Больше того: даже его человеческая личность во многих и решающих пунктах соприкасается с образом спасителя внеиудейских религий…, также и отдельные черты этого образа имеют свой прототип частью в античной мифологии, частью же… в ветхом завете…» ([36], стр. 131—132).