Людвиг Мизес - Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции

Цивилизация является продуктом определённого мировоззрения, и её философия проявляет себя в каждом её достижении. Предметы, произведённые людьми, можно назвать материальными. Но методы, используемые в организации производственной деятельности, являются умственными, они – результат идей, определяющих, что должно быть сделано и как. Всё, из чего состоит цивилизация, приводится в движение духом, пропитывающим её идеологию.

Философия, которая является отличительной чертой Запада и последовательное развитие которой на протяжении последних веков трансформировало все общественные институты, называлась индивидуализмом. Она утверждает, что идеи, как хорошие, так и плохие, зарождаются в уме отдельного человека. Только немногие люди обладают даром рождать новые идеи. Но так как политические идеи могут работать, только когда они приняты обществом, то решение принимается теми, кто сам не способен разработать новых точек зрения с тем, чтобы одобрить или опровергнуть новшества пионеров. Нет никакой гарантии, что массы последователей и рутинёров мудро распорядятся вверенной им властью. Они могут отвергнуть хорошие идеи, принятие которых принесёт им пользу, и поддерживать плохие идеи, которые нанесут им серьёзный ущерб. Но если они выбирают худшее, то вина лежит не только на них. В не меньшей степени вина лежит на пионерах – зачинателях хороших дел: они не смогли сформулировать свои мысли в более убедительной форме. Благоприятное развитие событий в конечном итоге зависит от способности рода людского рождать не только авторов, но и провозвестников и распространителей благотворных идей.

Можно сетовать на то, что судьба человечества определяется разумом – которому свойственно ошибаться – людей. Но подобные сожаления не меняют реальности. В сущности, способность человека выбирать между добром и злом и является отличительной особенностью человека. Именно это имели в виду теологи, когда прославляли Бога за то, что он наделил людей свободой выбирать между добродетелью и пороком.

Опасность, таящаяся в некомпетентности масс, не устраняется посредством передачи власти по принятию окончательных решений диктатуре одного или нескольких людей, пусть и блестящих. Это иллюзия ожидать, что деспотизм всегда будет принимать сторону правого дела. Для деспотизма характерно как раз то, что он старается обуздать все попытки пионеров, направленные на улучшение участи их сограждан. Основной целью деспотического правительства является предотвращение любых новшеств, которые могли бы подвергнуть опасности его господство. Сама его природа толкает его к крайнему консерватизму, к тенденции сохранять то, что есть, независимо от того, насколько желательно для людей могло быть изменение. Оно противится любым идеям и любой стихийности со стороны своих подданных.

В долгосрочной перспективе даже самые деспотичные правительства со всеми их зверствами и жестокостью не справляются с идеями. В конце концов идеология, завоевавшая поддержку большинства, одержит верх и выбьет почву из-под ног тирана. Тогда угнетённые массы восстанут и сбросят своих господ. Однако это может произойти слишком поздно, а за это время общему благу может быть нанесён непоправимый ущерб. Ко всему прочему революция неизбежно означает насильственное нарушение общественного сотрудничества, создаёт непреодолимую пропасть между гражданами, вызывает взаимную ненависть и порождает горечь, которая затем изживается столетиями. Главное преимущество и ценность того, что называется конституционными институтами, демократией и властью, осуществляемой самим народом, следует видеть в том, что они делают возможными мирные изменения в методах и персональном составе правительства. Там, где существует представительное правительство, не требуется ни революций, ни гражданских войн, чтобы устранить непопулярного правителя и его систему. Если руководители и их методы ведения общественных дел больше не нравятся большинству нации, то на следующих выборах они заменяются другими людьми и другой системой.

Тем самым, философия индивидуализма разрушила доктрину абсолютизма, приписывающую государям и тиранам божественное предназначение. Мнимым божественным правам помазанников божиих она противопоставила неотчуждаемые права, дарованные человеку Творцом. В противовес требованию к государству силой навязывать ортодоксию и истреблять то, что считается ересью, она провозгласила свободу совести. В ответ на упорное сохранение старых институтов, ставших с течением времени неприемлемыми, она апеллирует к разуму. Таким образом, она провозглашает эру свободы и движения к процветанию.

Либеральным философам XVIII и начала XIX вв. не приходило в голову, что может возникнуть новая идеология, которая решительно отвергнет все принципы свободы и индивидуализма и провозгласит полное подчинение индивида опеке отеческой власти самой желательной целью политической деятельности, самой благородной целью истории и конечной целью всех планов, которые имел в виду Бог, когда создавал человека. Не только Юм, Кондорсе и Бентам, но даже Гегель и Джон Стюарт Милль отказались бы поверить, если бы кто-либо из их современников предсказал, что в XX в. большинство писателей и учёных Франции и англосаксонских стран будут преисполнены энтузиазмом по отношению к системе, затмившей все тирании прошлого безжалостностью преследований инакомыслящих и попытками лишить индивида возможности самостоятельной деятельности. Они посчитали бы сумасшедшим того, кто сказал бы им, что упразднение свободы, всех гражданских прав и правительства, основывающегося на согласии управляемых, будет называться освобождением. Тем не менее всё это случилось.

Историк может понять и дать тимологическое объяснение этому радикальному и внезапному изменению в идеологии. Но такая интерпретация никоим образом не опровергает анализ и критику философами и экономистами ложных доктрин, породивших это движение.

Краеугольным камнем западной цивилизации является обеспечиваемая индивиду область самостоятельных действий. Попытки обуздать инициативу индивида всегда были, но власть преследователей и инквизиторов не была абсолютной. Она не смогла помешать появлению древнегреческой философии и её древнеримского продолжения или развитию современной науки и философии. Движимые своим врождённым гением, пионеры завершают своё дело, невзирая на враждебность и противодействие. Новатор не должен был ждать приглашения или приказа от кого-либо. Он мог идти вперёд по собственной воле и бросать вызов традиционным учениям. В области идей на Западе в общем и целом всегда существовала свобода.