Валерий Соловей - Несостоявшаяся революция

В современном социокультурном и ценностном профиле русских невозможно обнаружить в массовом порядке базовые ценности, свя­зующие их с предыдущими поколениями и с русской почвой. Великая русская культура существует исключительно как парадная ценность: оставаясь частью исторического багажа, она не актуальна для совре­менников, то есть не задает им ориентиры, не стимулирует модели их поведения, не говоря уже о том, что она ими (особенно молодыми по­колениями) попросту не освоена, а знакома лишь понаслышке. «На­ши соотечественники сегодня смотрят на нее (традиционную русскую культуру — T . C . f B . C .) примерно так же, как современные греки — на развалины античных Афин. То есть это нечто, что уже ушло и никоим образом не затрагивает нынешнюю жизнь»[3].

Современная урбанистическая культура, в которой живет подавля­ющее большинство населения России, представляет, по определению этнологов, периферийный вариант обобщенного стандарта городской общеевропейской культуры. В ней нет ничего собственно русского этнического, за исключением языка функционирования, чья нацио­нальная сущность принципиально недоказуема. Любой язык теоре­тически способен служить выражению смыслов различных культур и различных народов. Традиционная русская культура сохранилась лишь в резервации под названием «этническая культура», причем в России ее влияние меньше, чем в любой другой европейской стране.

Аналогичным образом дело обстоит и с православием, на протя­жении столетий выступавшим стержнем русской идентичности. Для большинства современных русских, называющих себя православ­ными (таковых в стране не меньше 60%), конфессиональная прина­длежность не более чем опознавательный знак, за которым не стоит никакого реального содержания. Это типичный симулякр в терми­нологии Бодрийяра. Как точно подметил один социолог, верующие в России отличаются не тем, в какие храмы они ходят, а тем, в какие храмы они не ходят. Но самое страшное, что социальные и социокуль­турные практики современной России враждебны духу христианства и его ценностям.

Лишь горькую усмешку способен вызвать приторный оптимизм насчет воцерковления. В стране, где сотни тысяч бездомных детей скитаются по стране, а старики роются в помойках, Христа распи­нают каждый день — при нашем участии или нашем непротивлении. «Желающих окропиться "крещенской водой", отстояв часовую оче­редь, или приложиться к мощам того или иного святого у нас пол­ным-полно, но вот с заповедью "Возлюби ближнего своего" как-то никак не получается. <...> ...Даже советская мораль при всей ее безу­словной ущербности была, по сути, в чем-то ближе к христианской, чем нынешняя...»[4]

В отечественном обществе не актуализирована ни одна из тех традиционных ценностей — отзывчивость, «милость к павшим»,

«нищелюбие», братский дух и др. — которые русские столь охотно приписывают себе, не обнаруживая их в других народах. Дело об­стоит с точностью наоборот: согласно масштабным сравнительным социологическим исследованиям, современная Россия — наиболее индивидуалистическая, социально жестокая и постхристианская страна Европы.

То же самое можно сказать и о традиционных политических ценностях. Значимость большого пространства ничтожна в глазах русских, империя для них такой же симулякр, что и православие. «Все согласны с тем, что империя, великое государство, собираю­щее под свою эгиду народы и территории, — это хорошо, но никто не собирается ради всего этого идти на какие-то реальные или даже мнимые жертвы. Но даже если речь идет о жертвах иного плана, на­пример цене на газ, ни российское общество, ни российские элиты не готовы поступиться этими ценностями ради мифических — в их представлении — ценностей империи, евразийского союза»[5]. В об­щем, современные русские — горячие патриоты, но ровно до тех пор, пока патриотизм не наступает на их «чисто конкретные» интересы.

Как отмечалось в предшествующей главе, ценности империи и над-этнической общности в русском сознании неумолимо вытесняются ценностями русской нации и русского национального государства. Главным носителем последних выступает новый средний класс, интен­сивно формировавшийся после 1998 г. и состоящий преимущественно из молодых русских. Напомним, что исторически именно городской средний класс выступал социальной силой, созидавшей националь­ные государства.

Приведенная краткая социологическая характеристика русского общества не самоценна. Ее смысл — в оценке идеологической и ин­теллектуальной адекватности апеллирующего к обществу русского национализма. Из краткого обзора социокультурного и ценностного профиля современных русских хорошо понятно, что идеологема пра­вославной монархии, упования на воцерковление русского общества и реанимацию традиционных ценностей суть vox clamantis in deserto . По крайней мере, для нужд массовой политической мобилизации эти идеи совершенно непригодны. Они объединяют вокруг себя лишь крошечные политические секты, не имеющие шансов успешной эк­спансии.

Точно так же непригодны для политического употребления и дру­гие популярные мифы русского национализма: Россия «обречена» быть империей, демократия органически чужда русскому духу (харак­терно, что о капитализме подобное больше не утверждается), русская история и культура носят евразийский характер и т.д. Надо совершен­но ничего не знать и, главное, не хотеть ничего знать о своем народе, дабы приписывать ему подобные убеждения. Ведь, как мы уже не раз показывали, дело обстоит с точностью наоборот. Русские не хотят вос­становления империи, и Россия при их молчаливом согласии и учас­тии превращается в национальное государство. Основные демократи­ческие ценности, процедуры и институты в той или иной мере адап­тированы русским сознанием и прижились на русской почве, причем личные свободы и стремление к преуспеванию составляют движущий мотив подавляющего большинства отечественного общества. В этом смысле русские даже большие западники, чем население Запада. В то же время они категорически не приемлют завирального евразийства и чем дальше, тем больше сторонятся азиатских «братьев».

Понятно, что идеологемы русского национализма, основываю­щиеся на перечисленных выше сомнительных «аксиомах», просто обречены на позорный провал, ибо русское общество совсем не такое, каким его воображают кабинетные интеллектуалы-националисты. В то же время его реальное состояние недвусмысленно указывает идеи и лозунги, наиболее перспективные с точки зрения политической мобилизации: строительство национального государства при акцен­тировании ведущей роли русских; социальная справедливость и фор­сированное развитие среднего класса; личные свободы и демократия. Хотя собственно к национализму можно отнести лишь первую часть этой триады, отличительная черта националистической идеологии со­стоит в ее гибкости и способности ассимилировать любые идеи — как правые, так и левые.