Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

21 апреля на новом совещании у царя в Гатчине либералы, по ви­димости, одержали победу, было принято решение о согласованных действиях министров, что при тогдашней расстановке сил в прави­тельстве практически означало устранение Победоносцева от форми­рования правительственного курса. Военный министр Милютин пи­сал в дневнике: «...совещание оказалось успешнее, чем мы ожидали. В нем высказалось совершенно непривычное для нас единство в об­щем взгляде министров: даже Победоносцев — и тот приложил все старания, чтобы сгладить резкий диссонанс, отделивший его от всех прочих коллег». Простодушный министр финансов Абаза был уверен, что Победоносцев «истерт в порошок».

Либералы рано праздновали победу. Вечером 21 апреля царь на­писал Победоносцеву записку: «Сегодняшнее наше совещание сдела­ло на меня грустное впечатление». «Невыносимо и странно» казалось царю слушать «умных людей, которые могут серьезно говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитан­ные ими из нашей паршивой журналистики». «Лорис, Милютин и Абаза положительно... хотят, так или иначе, довести нас до предста­вительного правительства, но пока я не убежден, что для счастья Рос­сии это необходимо, конечно этого не будет, я не допущу». Царь был уверен, что счастье России обеспечивается другими средствами. Побе­доносцев в ответ посоветовал «обратиться к народу с заявлением твер­дым, не допускающим никакого двоемыслия», и получил поручение подготовить манифест в этом духе.

26 апреля проект манифеста, составленный Победоносцевым при участии Строганова, был представлен царю, а 27-го государь ответил короткой запиской: «Одобряю вполне и во всем редакцию проекта».

«Ананасный» манифест явился 29 апреля 1881 г. полной неожи­данностью для противников Победоносцева. Министры-либералы были глубоко поражены такой подлостью. «Как? — возмущался воен­ный министр Д.А. Милютин. — После бывшего ровно неделю тому на­зад совещания в Гатчине, после положительно заявленного государем желания, чтобы впредь между министрами было полное согласие и единство, чтобы по всем важным вопросам они входили в предвари­тельное между собою соглашение, и вдруг является совершенным сюрпризом для всех нас такой важный государственный акт как ма­нифест царский!» 30 апреля подал в отставку Лорис-Меликов. Вско­ре за ним последовали Д.А. Милютин и А.А. Абаза. Их место в прави­тельстве заняли консерваторы.

Историки нередко иронически относятся к «конституции» Лорис-Меликова. Однако следует иметь в виду, что тогда в России мало кто рассчитывал на большее. Признанный лидер российских либералов, правовед, профессор московского университета Борис Николаевич Чичерин в записке «Задачи нового царствования», датированной 10 марта 1881 г., указывал, что для борьбы с социализмом для власти необходимо «живое общение с представителями земли», причем «нет необходимости, чтобы таким органом был непременно парламент, об­леченный политическими правами. Такого рода учреждения пригод­ны только для общества зрелого, установившегося на своих основах, а нам пока предстоит воспитаться. Политическая свобода может быть отдаленным идеалом русского человека; насущная потребность зак­лючается единственно в установлении живой связи между правитель­ством и обществом для совокупного отпора разлагающим элементам и для внесения порядка в русскую землю. Эта цель может быть достиг­нута приобщением выборных от дворянства и земства к государствен­ному совету».

Реализация лорис-меликовского проекта была пусть скромным, но шагом на пути создания в России политического строя, соответ­ствующего общему «духу времени», господствующему тогда в Европе, к которой причисляло себя и значительное большинство русского об­разованного общества. Без большой натяжки можно утверждать, что несмотря на все различия во мнениях, министры-либералы Александра II были «западниками». В апреле 1881 г. к власти в России приш­ли «почвенники», ратовавшие за особый путь развития страны, не имеющий ничего общего с европейским. Началась новая эпоха.

Эпоха «патриотического здравомыслия»

Царствование Александра III (1881—1894) обычно трактуется как период контрреформ или даже «разнузданной» реакции. Традицион­ные определения, подчеркивая лишь контраст между политикой Александра II и Александра III, не ухватывают своеобразия этого вре­мени, на свой лад богатого административным творчеством. Реформы 1860-х гг. действительно объявлялись результатом «чужебесия» — некритического заимствования иноземных обычаев, однако начало этого губительного процесса виделось еще в эпохе Петра Великого. Соответственно и задача ставилась чрезвычайно амбициозная. Речь шла не просто о пересмотре новаций предыдущего царствования, ко­торые, как писал Катков, «не все должным образом и с достаточной зрелостью продуманы, а во многом сфабрикованы по чужим лекалам, и потому... не имеют почвы и лишены смысла в России». Программу-максимум нового царствования через несколько дней после кончины Александра II сформулировал лидер славянофильского крыла консер­ваторов И.С. Аксаков: «В Москву, в Москву призывает теперь своего царя вся Россия... Пора домой! Пора покончить с петербургским пе­риодом русской истории... »

Новый царь, любивший допетровскую старину, охотно прислуши­вался к голосам тех, кого считал «истинно-русскими людьми». Однако между ними не было согласия относительно того, что практически оз­начает такое возвращение «домой», а доведенные до логического за­вершения программы их пугали радикализмом. Последовательная ре­ализация славянофильской аксаковской программы предусматривала создание органа «единения» царя с народом в обход бюрократии, ко­торая представлялась помехой, излишним посредствующим звеном, подлежащим уничтожению, «средостением» между верховной властью и народом. Воплощение в жизнь идей Константина Леонтье­ва о «византизме» как основе российской самобытности должно было завершиться взятием Царьграда-Константинополя. А для сохранения государственной мощи России, без которой неосуществимо ее религиозное призвание, Леонтьев считал необходимым «создать кое-что не­бывалое в подробностях (изгнать решительно евреев, сделать собственность менее свободной, а более сословной и государственной, и т. п., сосредоточить церковную власть, причем, конечно, она ста­нет деспотичнее)». Реализация программы переквалифицировавше­гося из террориста в искреннего монархиста Льва Тихомирова пре­дусматривала в качестве идеала построение «охранительного социа­лизма». И даже катковская программа дебюрократизации с опорой на дворянство иным министрам казалась опасной, а издания Каткова не раз получали строгие цензурные взыскания.