Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Образцом идеально устроенного общества для него являлась ар­мия: «Здесь порядок, строгая безусловная законность (царь имел в виду параграфы воинского устава. — Авт.), никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого». Поэтому при Николае I половина министров, членов Государственного совета и губернаторов были генералами, даже обер-прокурором Синода был назначен гусар­ский полковник. Целые отрасли управления получили военное уст­ройство: горное и лесное ведомства, сеть путей сообщений. В каждом губернском городе был расположен батальон Корпуса внутренней стражи для охраны тюрем, арестантов и водворения «тишины и спо­койствия». Одновременно Николай стремился сохранить дворянский характер высшей гражданской бюрократии и офицерского корпуса, поэтому в 1845 г. право на получение потомственного дворянства ста­ло даваться только с VI класса Табели о рангах (чина полковника). Был запрещен прием на государственную службу лиц из податных сословий.

Кроме того, Николай оставлял за собой право на решение любого дела и тратил время на то, чтобы вникать в мелочи повседневности, вплоть до покроя платьев придворных дам. Регламентировался пов­седневный быт: запрещалось курить на улицах, высочайше предписы­вались прически для служащих и офицеров и маскарадные костюмы. Даже для чинов полиции была разработана особая инструкция с пе­речнем состояния задержанных гуляк: «бесчувственный, растерзан­ный и дикий, буйно пьяный, просто пьяный, веселый, почти трезвый, жаждущий опохмелиться...». Светская и духовная цензура искореня­ла любые проявления вольномыслия; в газетах и журналах той поры не упоминалась, вероятно, половина известных нам по всем учебни­кам событий той поры: голодные годы, массовые эпидемии холеры (от нее только в 1848 г. умерло 668 тыс. человек), восстания в Рос­сии и революции в странах Европы. Борьба с вольномыслием логично завершилась циркуляром министра внутренних дел 1854 г., категори­чески запретившим печатные «похвалы и одобрения действиям и на­мерениям его императорского величества», чтобы никто не подумал о самой возможности неодобрения.

Императора, несомненно, всю жизнь одолевала подозрительность по отношению к тому самому просвещенному дворянству, роль кото­рого в создании гражданского общества подчеркивал Пушкин. Ведь 14 декабря Николай I столкнулся не с мирными реформаторами, а с военным заговором, имевшим целью «истребление императорской фамилии». Царские опасения умело использовали казенные патрио­ты, демонстрировавшие преданность в сочетании с отсутствием вред­ных (и вообще каких-либо чуждых начальству) идей и изящными до­носами на излишне самостоятельных и вольно мыслящих.

«Все, что есть дерзкого, буйного, вольнодумного, революци­онного между молодыми людьми, покровительствуется пар­тией Карамзина и Муравьева, и, к удивлению всех, от вступления на престол императора Николая юноши, кото­рые даже в своем кругу почитались дерзкими и опасными, получили в два, три года по несколько чинов и орденов и заня­ли важные места...

Правительство, будучи всегда окружено этими людьми и ве­ря в усердие, в благодарность за милости, никогда не обра­щало внимание на то, чтобы противодействовать влиянию партии на общее мнение и, напротив, увлеклось духом сей партии. Она ныне известна под именем патриотов. Прави­тельство ищет только тайных обществ. Но их не будет бо­лее. Форма действий общества изменилась, и оно действу­ет явно, открыто к овладению общественным мнением и всеми важными местами.. Символом веры членов сей пар­тии есть, что русское дворянство столь же зрело к свобод­ным формам правления, как и французы, что мужики рус­ские умнее и смышленее французских и достойны быть сво­бодными», ~ пугал царя в 1830 г. Фаддей Булгарин в одной из своих многочисленных записок в III Отделение (Видок Фиглярин: письма и агентурные записки Ф.В. Билгарина в III Отделение. М, 1998. С. 393-394).

Итоги были печальны. «Говоря совершенно откровенно, и я, как большая часть современного молодого поколения, не сочувствовал тогдашнему режиму, в основании которого лежали административ­ный произвол, полицейский гнет, строгий формализм. В большей час­ти государственных мер, принимавшихся в царствование Николая, преобладала полицейская точка зрения, то есть забота о сохранении порядка и дисциплины. Отсюда проистекали и подавление личности, и крайнее стеснение свободы во всех проявлениях жизни, в науке, искусстве, слове, печати. Даже в деле военном, которым император за­нимался с таким страстным увлечением, преобладала та же забота о порядке и дисциплине: гонялись не за существенным благоустрой­ством войска, не за приспособлением его к боевому назначению, а за внешней только стройностью, за блестящим видом на парадах, педан­тическим соблюдением бесчисленных, мелочных формальностей, притупляющих человеческий рассудок и убивающих истинный воинс­кий дух», — такую оценку николаевской эпохе дал историк и военный министр при Александре II Дмитрий Милютин. «Социальный заказ» давал и соответствующих исполнителей.

«Шагистику всю и фрунтовистику, как есть, поглотил цели­ком! Бывало, церемониальным маршем перед начальством проходишь, так все до одной жилки в теле почтение ему вы­ражают, а о правильности темпа в шаге, о плавности пово­рота глаз направо, налево, о бодрости вида — и говорить не­чего! Идешь это перед ротой, точно одно туловище с ногами вперед идет, а глаза-то так от генерала и не отрываются! Сам-то все вперед идешь, а лицом-то все на него глядишь. Со стороны посмотреть, истинно думаю, должно было казать­ся, что голова на затылке. А нынче что? Ну кто нынче ухит­рится ногу с носком в прямую линию горизонтально так вы­тянуть, что носок так тебе и выражает, что вот, мол, до последней кали крови готов за царя и Отечество живот по­ложить!» (Эпоха Николая Iв воспоминаниях и свидетель­ствах его современников. М., 2001. С. 122).

Польское восстание явно ускорило конец «Комитета 6 декабря»: формально он прекратил свою деятельность в начале 1832 г. Создание системы ведомств привело к увеличению числа чиновников к середи­не XIX в. в 5 раз (с 15 до 74 тыс. человек). При этом все решения принимались в центре — в министерствах и Главных управлениях; например, постройка в любом городе России двухэтажного дома с числом окон более семи требовала утверждения проекта в Петербур­ге самим императором.

Максимальная централизация управления и бюрократический контроль оказались неэффективными: владеющий информацией на месте чиновник не мог принять решение, а министр или император не могли знать существа дела, знакомясь с ним только по чиновничьим докладам. Даже во время Крымской войны Николай I из Петербурга отдавал приказы полкам и батальонам, стоявшим под Севастополем. Разросшийся аппарат был некомпетентным и неповоротливым, по­рождал огромную переписку и коррупцию.