Александр Оришев - В августе 1941-го

Показательно, что немцы так и не смогли установить точную дату начала иранской операции. По некоторым сведениям, немцы ожидали, что союзники войдут в Иран не ранее 28 августа [373] Балаян Б. И. Указ. соч. С. 53. , и потому акция, предпринятая 25 августа, застала их врасплох. Тот же Б. Шульце-Хольтус, хотя и владел информацией о концентрации советских войск в Нахичевани и южных портах Азербайджана, не придал ей значения. Это был серьезный просчет, недостойный маститого разведчика. Впоследствии он вспоминал: «Мне поступали сигналы о прибытии советских войск в отдельные пункты, располагал я и другой информацией, опровергавшей сведения о концентрации войск. В конце концов, русские перехитрили меня. Они сосредоточили свои части севернее советско-иранской границы, а затем в течение одной ночи перебросили эти части к границе» [374] Schulze-Holthus В. Op. cit. S. 121. .

Были у Б. Шульце-Хольтуса и информаторы, которые предупреждали его о концентрации советских войск. Сигнал тревоги поступил, к примеру, от немецкого эмигранта, уже несколько лет проживавшего в Тебризе, но верного своей родине — Абинери. Однако этот и другие сигналы так и остались незамеченными германской разведкой.

Теперь же немцы в панике бежали из Ирана, бросая свои предприятия, аптеки, магазины. Дорога Тебриз — Тегеран была запружена автомобилями, войсковыми частями, фаэтонами, повозками. Проездная плата стихийно возросла чуть не в стократном размере. Как свидетельствовал один из очевидцев тех событий, «немецкая колония была совершенно захвачена врасплох вступлением союзных войск в Иран, и никаких планов действий на будущее немцами составлено не было» [375] АСВРР. Д. 2198. Т. 2. Л. 1. .

Все, что успели сделать немцы, — это сжечь всю более или менее важную документацию. В подвальном помещении германского дипломатического представительства Э. Эттель, Ф. Майер, Р. Гамотта предали огню донесения, отчеты, планы и графики, вообще все, что можно было уничтожить в небольшой домашней печи.

Паническое бегство немцев и их агентуры из Ирана получило достойное освещение в советской прессе. «Безработные шпионы» — так был назван репортаж из Ирана, переданный Ф. Козыревым. Советский корреспондент не пожалел красок при описании блицкрига: «В первый же день вступления советских войск в Иран значительная часть „коммерсантов“, „туристов“, „монтеров“ и прочих фашистских специалистов в панике понеслась с окраин в центр, надеясь хотя бы там избежать возмездия. Удирали одновременно, о чем свидетельствуют даже календари, оставленные фашистскими агентами на своих квартирах. В Тебризе, например, во всех квартирах сбежавших немецких резидентов календарь так и застыл на дате 25 августа 1941 г.: после 25 августа уже некому было переворачивать календарные листки. Немецкие „коммерсанты“ бежали из Тебриза, из Миане, из Хоя, из Пехлеви, бросая в пути даже собственные средства передвижения. Не желая оставлять свои машины, фашисты прокалывали шины, снимали колеса, карбюраторы, на тысячи кусков разбивали в кузовах приборы и стекла. В квартирах тоже уничтожали все, что попадалось под руку: ломали карандаши и ручки… разбивали электрические лампочки» [376] Бакинский рабочий. 17 октября 1941 г. С. 2. .

В самой Германии также не ожидали такого поворота событий. Между тем сведения о том, что союзники готовят операцию против Ирана, поступали в Берлин задолго до ее начала. Причем эта информация исходила не только от агентов абвера и СД, но даже из официальных каналов. Еще 30 июня 1941 г. корреспондент газеты «Франкфуртер Цайтунг» сообщал из Стамбула, что в Иране «действительной целью британской дипломатии является восстановление сухопутной связи с советской армией», а 3 июля агентство ДНБ передавало, что «хорошо информированные круги считают неизбежным занятие англичанами иранского нефтяного центра Абадан» [377] АВП РФ. Ф. 94. 1941. С. Кавгарадзе С. Лозовскому. 5 июля 1941 г. Оп. 26. П. 333. Д. 1. Л. 24–25. .

Можно предположить, что Берлин, опираясь на эти сообщения, допускал возможность оккупации Ирана английскими войсками, но никак не ожидал ввода в страну советских войск. Поэтому участие Красной Армии в августовских событиях стало полной неожиданностью для Гитлера. Шеф 6-го управления РСХА В. Шелленберг писал по этому поводу: «Немецкое руководство не могло понять, как русские смогли при столь напряженной обстановке на своем Западном фронте в августе 1941 г. высвободить силы, чтобы совместно с англичанами оккупировать Иран» [378] Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. М.: Прометей, 1991. С. 175. .

Более того, получив известие о вступлении войск союзников в Иран, в Берлине поначалу наивно верили, что иранская армия окажет достойное сопротивление противнику. Узнав о начале операции, Гитлер с вожделением ожидал кровопролитных сражений. Засады, перестрелки на горных серпантинах, массовые акты самопожертвования, когда иранские солдаты бросаются под легкие советские танки, а самолеты со звездами горят на дне глубоких ущелий, мерещились германскому вождю. Он искренне верил в то, что СССР и Англия хотя бы на месяц увязнут в Иране, а это непременно отразится на положении на других фронтах. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Каково же было разочарование фюрера, когда он узнал о том, солдаты иранской армии разбегались при первой же встрече с советскими войсками.

Реакция иранцев на акцию, предпринятую Англией и СССР 25 августа, была неоднозначной. Некоторые из них так опасались грабежей и погромов, что прятали в своих подвалах все ценные вещи, вплоть до столов и стульев. Находились и те, кто принялся срочно изучать русские слова, особенно те, которые «любит товарищ Сталин». «Если кому дорога своя жизнь, то советского вождя надо будет называть не иначе как отцом всех народов или ясным солнышком, а иначе большевики всех поставят к стенке» — такие слухи один нелепей другого разносились по Ирану.

«Вполне уместно вспомнить, каковы были мнения людей в шахриваре 1320 г. до прихода русских войск. Люди испытывали сильный страх и думали, что, когда придут русские, начнутся убийства, насилия и разбой. Эти мысли распространяло среди населения старое правительство и специальные учреждения», — писалось впоследствии на страницах «Сетаре» [379] АВП РФ. Ф. 94. 1943. Обзор тегеранской печати № 315. 9 апреля 1943 г. Оп. 30. П. 76. Д. 23. Л. 142. .

Интересные воспоминания на этот счет оставил Виктор Робсман — очевидец тех событий, явно не симпатизировавший СССР: «Коммунисты возлагали большие надежды на то, что нищета и бедность помогут им овладеть страной. Они открыто признавались, что Иран могут взять голыми руками. Для них не было никаких сомнений, что все нищие, бродяги, паралитики, калеки и слепцы побегут навстречу с портретами Ленина и Сталина. Но все произошло наоборот. Чувство страха, связанное у всех с понятием о коммунистах, охватило персов, когда стало известно, что советские войска перешли персидскую границу. Нельзя было понять, чего больше боялись персы: бомб, падавших на их тихую, уснувшую землю, или людей, бросавших эти бомбы. Было жалко смотреть на кричавших среди улицы персов: „мордем!“, что значит: „я уже умер!“. По всем дорогам, по тропинкам хоженным и нехоженным, можно было встретить толпы бедняков, уносивших от коммунистов свои кастрюльки, самовары и ковры. Пастухи угоняли стада в горы, потому что никто не хотел променять своих баранов на социализм. Вместе с персами, во второй раз, бежал тогда и я от большевиков из Северного Ирана в Южный, оккупированный союзными войсками» [380] Робсман В. Царство тьмы // www://lib.ru/MEMUARY/ROBSMAN/robsman_ct.txt_Piece_40.05. .