Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

Пять кораблей, отправляющиеся в Новый Свет, покачивались на рейде в бухте Санлукар-де-Баррамеда. Море было неспокойно; небо затянули грозовые тучи, и отплытие пришлось перенести еще на день.

Но вот наконец этот день настал, и флотилия под барабанный бой и гром артиллерийского салюта вышла в открытое море, взяв курс на Америку.

На каждом корабле было размещено по двадцать лошадей - десять с каждой стороны. Хорхе Спира устроился на полуюте флагманского судна, а остальные офицеры предпочли носовые каюты. Франсиско Веласко ворчал не переставая:

- Лошадям куда просторней, чем людям.

В эту минуту, словно отзываясь на слова хозяина, заржал его жеребец.

- А-а! Ты еще насмехаешься надо мной, негодная кляча?! Посмотрим, как ты запоешь, когда мы выберемся на сушу и я влезу к тебе на спину!

Слева и справа от лошадиных стойл для пятидесяти рядовых членов экипажа были в два яруса подвешены койки, причем так низко, что Себальос не удержался от язвительного замечания: "Бедный, бедный Инфанте! Ему даже на спину не лечь - нос пробьет доски палубы".

Провизия хранилась в кормовой части трюма под замком, а запасы вина и пресной воды - на носу. Все остальное пространство заняли подвесные койки их хватило на двадцать пять человек, а прочим пришлось довольствоваться охапками соломы.

- Что ж, по крайней мере тут теплее, чем в подвалах кадисской каталажки,- мрачно пошутил кто-то.

- А где же хранится оружие? - осведомился Франсиско Инфанте.

- Наверху, в каютах под замком,- отвечал тот, кто сравнивал трюм с тюрьмой в Кадисе.- Часто случается, что матросы захватывали его и поднимали пиратский флаг. Не так ли, Галеото? Ты, видать, знавал толк в таких делах, иначе не прилипла бы к тебе такая кличка, а?1

- Замолчи, язва! Что было, то сплыло, и нечего ворошить былое.

- О черт! - воскликнул вдруг доктор Муэла, поспешно поднимаясь с кучи соломы.- Да тут блохи!

- Вовсе это не блохи,- отозвался со своей койки Себальос,- а самые обыкновенные клещи.

Наступила ночь, и с кормы, покрывая все остальные звуки, запел, возвещая отбой, горн.

- Заткнитесь! - закричал Веласко.- Я спать хочу!

- Хочешь спать, так отправляйся в офицерскую каюту,- огрызнулся бывший галерник.- Счастливцы, дрыхнут в настоящих постелях, на полотняных простынях. А еще лучше - попросись к собачкам: у них и места вдосталь, и мясом их кормят дважды в день.

На каждом корабле стояло по четыре клетки со звероподобными псами. Ходивший за ними Доминго Итальяно ночевал там же, на корме, рядом со своими питомцами.

----------------------------------------------------------

1 Галеото (galeoto, ucn.) - каторжник, галерник.

Ночью волнение на море не стихло, а ветер усилился. Крутые валы раскачивали каравеллы. Гуттен, заложив руки за спину, стоял на палубе под мостиком, который ходуном ходил от ударов волн. "Отыщу Дом Солнца,- думал Филипп,- стану богаче самого Писарро, надену серебряные доспехи с золотой насечкой, повешу на шею цепь из самоцветных каменьев, перетяну стан поясом, отделанным брильянтами, и приду к старому герцогу просить у него руки Бланки. Быть при дворе - и счастье, и беда. Как трудно приходится родовитому рыцарю, если он живет только на свое жалованье, а оно чуть больше того, что платят простому латнику. Когда юные фрейлины спрашивают, кто мой отец, я отвечаю: "Амтман Кёнигсхофена", ибо это непонятное слово звучит лучше, чем "бургомистр", а значит то же самое. Можно подумать, что амтман - не меньше, чем герцог или ландграф, что он сидит в своем неприступном замке и на сотни миль вокруг нет никого могущественнее. Эти благородные девицы и представить себе не могут, что наш дом, хоть он о двух этажах и под высокой крышей и заметно выделяется среди других домов,- всего лишь древняя развалюха с бесчисленными пустыми комнатами и неотесанными слугами, которые родились в ней и в ней же умрут, подобно своим отцам и дедам. Да, конечно, когда отец идет к мессе или в ратушу, двое оруженосцев несут перед ним знаки его достоинства, а все встречные низко кланяются, но если бы знали эти отпрыски высшей кастильской знати, что мой отец при всей своей родовитости - всего лишь чиновник на службе у императора, старый орел с полинялыми перьями, который принимает у себя и капитана ландскнехтов, и даже тех, кому сдает в аренду свою скудную землю!

Каравелла круто накренилась, едва не опрокинувшись.

- Ваша милость! - крикнул рулевой.- Не стойте там, смоет за борт!

Гуттен, спотыкаясь и падая, хватаясь за леера, с трудом добрался до лесенки, ведущей на капитанский мостик. Рулевой, крепко вцепившись в штурвал, боролся с разбушевавшимся морем. Гуттен хотел было подняться к нему, но тот крикнул:

- Оставайтесь внизу! А лучше - укройтесь в каюте: мы попали в шторм!

В ста милях от Санлукара на флотилию налетел ураганный ветер. Волны перекатывались через палубу. Завыли в своих клетках псы, беспокойно заржали лошади. Обшивка трещала под неистовыми ударами воды, а люди молились или богохульствовали.

- Это все оттого, что кто-то свистал на борту. Я ведь предупреждал: избави бог свистать в открытом море - от свиста морские бесы приходят в ярость,- сипло сказал какой-то андалусиец.

Шторм не стихал двое суток.

- Боюсь, что нас несет в противоположную сторону,- сказал штурман.Ветер гонит нас обратно к берегам Испании. А где же остальные суда? Пропали бесследно! Эй, сеньор Гуттен! Земля! Быть того не может! Благословен будь господь наш и Пречистая Дева! Мы опять оказались в Санлукаре, там, откуда начинали путь!..

Причалить удалось с большим трудом. Три каравеллы уже были в безопасности в широком устье Гвадалквивира. Не хватало только корабля, которым командовал Федерман. Сойдя на берег, суеверный андалусиец сказал Гуттену:

- Море нас отвергло. Я больше рисковать не стану и вам не советую. Прощайте!

В одной из портовых таверн Гуттен и шестеро его офицеров пили подогретое вино и обсуждали свое незавидное положение. Ветер так и не стихал.

- Никогда не видел такого шторма,- с еще не остывшим возбуждением говорил Гольденфинген.

- А где же Федерман? - спросил Гуттен.

- На дне морском,- ответил моряк.- В этом нет никакого сомнения. Нужно поставить толстую свечку Пречистой за наше чудесное избавление.

В эту минуту дверь распахнулась, и вместе с порывом ветра в таверну ворвался Хуан де Себальос:

- Каравелла Федермана вошла в гавань!

Эскадра, пройдя двести миль, воротилась туда, откуда вышла, и неудачное начало путешествия дало обильную пищу для разговоров.

- А я утверждаю, что это волшба! - горячился Гольденфинген.

- Клянусь кровью Христовой, похоже на то! - поддержал его Спира.Какой-то злой рок тяготеет над нами. Чем еще можно объяснить все наши злосчастья?

Между тем шторм усиливался день ото дня, и день ото дня острее становились разногласия между Спирой и Федерманом.