Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

- Бежать невозможно,- сказал Лимпиас.- Кавалеристы могли бы спастись, но не годится бросать на произвол судьбы пехоту и нашего губернатора. Да, на нас идут отборные войска - достаточно поглядеть, как умело они перестраиваются. Они на расстоянии двух аркебузных выстрелов.

Барабанная дробь стала чаще. Индейцы рассыпались полукругом, концы которого были не дальше двухсот вар от лагеря. В середине этой движущейся дуги на носилках, пестро разукрашенных перьями попугаев, стоял статный мускулистый юноша с копьем в руке. Сорок воинов окружало его паланкин.

- Отважный малый! - заметил Барриос.- Хочет ринуться в бой первым.

- Это его и погубит,- проговорил Лимпиас, не сводя глаз с юного вождя.- Эй, кто там с аркебузами и арбалетами! Возьмите его на прицел!

Касик подал знак, и войско омагуа, испустив боевой клич, ринулось на испанцев. Когда до этой ощетинившейся копьями, колышущей перьями толпы оставалось всего шагов сорок, Лимпиас крикнул кавалеристам, указывая на вождя: "Его, его! Добудьте его!" - и сам устремился к нему. Касик, ошеломленный внезапным нападением, застыл на месте. Лимпиас же, не дав ему опомниться, одним ударом меча снес ему голову. Остальные всадники рубили и кололи носильщиков. Паланкин с грохотом опрокинулся. Долину огласил неслыханный еще в этом краю гром аркебуз. Этого оказалось достаточно: омагуа с криками повернули вспять, к Кагуану. Кавалерия поскакала вдогон.

Отступая, индейцы оставили на поле битвы больше сотни убитых и раненых, а у испанцев один лишь Мартин Артьяга был оцарапан копьем.

Гуттен неуверенной поступью - рана еще давала себя знать - шел навстречу своим возвращающимся солдатам.

- Горжусь вами...- улыбаясь, начал было он, но Лимпиас, который знал, что победой отряд обязан ему, властно прервал губернатора:

- Немедля ложитесь!

За вечер и ночь отряд прошел больше семи лиг, переправился через реку и разбил лагерь в небольшом лесу. Красная луна залила бивак унылым и тревожным светом.

- Видите? Это луна доктора Фауста,- сказал Гуттен священнику.

- Да опомнитесь же, ваша милость! Луна как луна! Выбросьте этот вздор из головы или пеняйте на себя!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Miserere mei!1

27. ВОЛЯ ВОЙСКА

Солдаты, измученные долгим и трудным переходом, еще отсыпались, хотя солнце было уже высоко. Гуттен проснулся последним, ибо жар от раны продолжал мучить его. В зелени, как зеркало, сверкали воды ручья, и на берегу, собравшись в кружок вокруг Лимпиаса, сидели и лежали капитаны. Пощипывали траву расседланные кони, остававшиеся глухи к зову привольной долины.

Гуттен в сопровождении священника, чуть пошатываясь, подошел к капитанам, и при его приближении те неохотно поднялись. Они прятали глаза, и выражение их лиц не предвещало ему ничего доброго.

- Изрядный путь пришлось нам отмахать вчера,- сказал он в виде приветствия. Никто не ответил ему, и глядели на него - если кто и глядел враждебно и неприязненно.

- Надо бы нам с вами потолковать, сеньор губернатор,- нарушил Лимпиас томительное молчание.

- Слушаю вас, маэсе. Что стряслось?

- Отряд требует немедленного возвращения в Коро. Гуттен в изумлении спросил:

- С какой стати?

- Нам надоели все эти бесконечные мытарства, мы устали. Мы больше не верим в Эльдорадо. Десять лет морочат нам голову этой проклятой басней. Нет здесь никакого золота, и серебра нет, и вообще ни черта, кроме бешеных индейцев, ядовитых змей да топких трясин!

- А что вы скажете, если узнаете, что сегодня ночью я побывал там?

------------------------------------

1 Господи помилуй! (лат.)

Лимпиас надменно вздернул подбородок:

- Скажу, что вы или спятили, или лжете нам в глаза.

- Выбирайте-ка выражения, маэсе! - одернул его Кинкосес, взявшись за шпагу.

- Да я вовсе не собирался оскорблять сеньора губернатора,- овладев собой, отвечал Лимпиас.- Дон Филипп желал получить мой ответ, вот я и ответил без околичностей и недомолвок, прямо и честно, как и подобает истинному кастильцу.

Священник догнал уходившего Гуттена и зашептал ему:

- Ну, разве не предупреждал я вас? Никому не рассказывайте о своем приключении, а не то вас и вправду объявят безумцем, ибо нет способа верней опорочить достойного человека.

- Хорошо, но как быть с золотой пыльцой, покрывающей меня с головы до пят?

- Забудьте о ней! - торопливо проговорил священник.- Скажу вам одно: если не удовлетворите требование своих людей, будете смещены или убиты!

Через два дня остатки воинства, четыре с лишним года назад вышедшего из Коро, двинулись в обратный путь. Им предстояло пройти полтысячи лиг. Был канун Богоявления 1545 года. Миновав селение Санта-Мария-де-Льянос, отряд присоединился к тем тремстам испанцам, которые из боязни или по болезни отказались в свое время идти в страну омагуа. Гуттен не сдавался, он уговаривал, убеждал и прельщал, он показывал свое изумрудное ожерелье, он строил радужные планы:

- Мы с Вельзером отдадим вам все наше состояние. Я покорю омагуа и воздвигну там четыре города. Я поселюсь в Баварии и возьму с собой лучших солдат.

Но испанцы отвечали ему насмешками и издевками. А Педро Лимпиас уже не втихомолку, но в полный голос позволял себе говорить:

- Он такой же полоумный, как Спира и все остальные немцы. Дурни мы будем, если развесим уши!

Двигались медленно, каждый шаг давался с трудом. Солдаты еле брели, бросая арбалеты, аркебузы, щиты. Неожиданно появился перед ними лесок с густой листвой - тот самый, где они зимовали три года назад.

- Здесь остановимся,- велел Гуттен.- Отдохнем и подкормимся, благо дичи вокруг пропасть.

Солдаты в изнеможении опустились на землю. Лишь Гуттен и Лимпиас, скрестив взгляды, словно клинки, остались на ногах.

Только наутро, после целого дня отдыха, после того, как зажарили и съели трех антилоп, повеселели и приободрились участники экспедиции. Кто-то запел, двое засвистали в такт, еще четверо рассмеялись. Гуттен благодушно изрек:

- Вот чего нам так не хватало - хорошего места для отдыха.

Тотчас прозвучал в ответ сварливый голос Лимпиаса:

- Я, к примеру, нисколько не устал и готов хоть сейчас идти дальше.

Все взгляды обратились на него, а он, на мгновение смутившись, тоном более требовательным, чем дозволяли приличия, спросил:

- Почему вы не пустите меня с двумя десятками людей вперед?

- Что ж, прекрасно,- сейчас же ответил Гуттен, просияв при одной мысли, что Лимпиас перестанет мозолить ему глаза,- можете идти, когда захотите.

- Я чувствую в себе довольно сил, чтобы тоже идти в передовом дозоре,к удивлению Филиппа, сказал Вельзер.

Лимпиас в бешенстве повернулся к юному Варфоломею, а Гуттен подумал: "Он сумеет удержать их, если они вздумают дезертировать".

- Ладно,- после недолгого молчания сказал он вслух,- я позволяю капитану Вельзеру возглавить авангард и возлагаю на него всю ответственность.